Глаза Скерри сузились до белых полосок.
– У тебя нет доказательств. Тебе никто не поверит.
Хирка нагнулась так низко, что коснулась щекой щеки собеседницы. Стало настоящим облегчением находиться настолько близко к врагу. К тому, кто желает тебе зла. Это ощущение пьянило. Девушка прошептала:
– Ты не чуешь страха, правда? – Скерри не ответила. Хирка уставилась прямо в белые глаза противницы. – Но знаешь что? Я чую…
Глаза слепой стали чернеть. Другого подтверждения и не требовалось.
Дочь Грааля оттолкнулась от стола, выпрямилась и продолжила:
– Мне не нужны доказательства, Скерри. Найдётся множество желающих подтвердить мою историю. Некоторые готовы наврать с три короба ради меня, если понадобится. Между тобой и мной есть разница. Ты считаешь меня слабой, но я обладаю поддержкой. И обещаю, что уничтожу тебя, если в этом будет необходимость. – Хирка ощущала силу в собственных словах. Власть. И чувствовала себя выше, сильнее, злее. Удивительно целостной. – Мне нужна только причина. Дай мне вескую причину, и я смогу рассказать Граалю, что ты попыталась прервать его род. Мне кажется, детали будут ему не слишком интересны, как считаешь?
– Ты ничего не сумеешь поведать Граалю без моей помощи. Без моего ворона, – возразила Скерри, нервно сглотнув.
Хирка склонила голову набок и посмотрела на неё.
– Думаешь, он мне нужен? Ты действительно веришь, что мне важнее разговаривать с Граалем, чем тебе? Это тебе он нужен, ведь, кроме связи с кровью Модрасме, у тебя ничего нет. А вот мне всё равно, пусть ворон хоть сгниёт. Но хорошо. Могу для начала рассказать Рауну. Он наверняка захочет всё узнать.
Хирка развернулась и собралась уйти.
– Подожди!
Она остановилась и стала ждать, когда Скерри ей покорится.
Побеждённая противница поднялась на ноги.
– Чего ты хочешь?
– Узнаешь в своё время. – Хирка подняла одну из перевёрнутых фигур и поставила обратно на доску.
Скерри отбросила с лица чёрные косички.
– Я не пыталась тебя убить на самом деле, потому и оставила шест, поняла? И знала, что всё будет хорошо, что туда придут другие, если вдруг…
– А ты знала, что люди не сжигают своих мертвецов? – оборвала противницу Хирка. – И птицам их не скармливают. А поступают намного хуже: закапывают их. Позволяют им лежать и гнить в земле, как жертвам преступления. Возможно, ты полагаешь, что та могила предназначалась мне, но на самом деле вырыла собственную, Скерри. Когда война закончится и мы станем вторым домом, где окажешься ты? Когда я, Хирка, дочь Грааля, сына Рауна из дома Модрасме, верну Поток Умпири… Кто будет решать, есть ли для тебя место в этом доме? – Глаза Дрейри пылали гневом. Было не похоже, что она собиралась ответить. Но Хирка хотела услышать признание поражения соперницей, а потому стукнула шестом по полу. – Кто, Скерри?!
Чёрные губы слепой дрожали от негодования, когда она прошипела:
– Ты… – Удовлетворённая девушка криво улыбнулась и снова развернулась, собираясь уйти, но у неё за спиной Скерри добавила: – Не думала, что ты хочешь этой войны.
– Наоборот, мне нужна эта война.
Хирка вышла в коридор, остановилась и стала ждать звука, который, она была уверена, скоро услышит. И он раздался. Восхитительный стук падающих на пол игральных фигур.
Сильное сердце
Хирка положила плащ на сугроб и села. У кромки ледника стоял ворон и клевал что-то съедобное. Больше на крыше Гиннунгада никого не было. Город вокруг кратера. Город изо льда и камня.
Девушке всегда казалось, что народ в Имланде находился только на одной стороне из двух. Либо среди тех, кто обладал всем, либо среди тех, кто не имел ничего. В Дрейсиле между двумя этими полюсами существовали тысячи ступеней. Может, так было и лучше. Давало надежду. Дарило иллюзию, что до лучшей жизни в состоянии дотянуться каждый. Или же именно вера в несбыточную мечту порождает войны? Хирка не знала.
В её представлении война походила на волну. На неумолимо приближающуюся стену смертей. Их необходимо было остановить. Девушка пыталась отыскать решение, которое сделало бы битву между народами ненужной. Искала способ поделить Поток. Исцелить его, чтобы все жили мирно.
Как будто что-нибудь могло заставить существ с кровью на зубах жить мирно.
Нет. Волну нельзя остановить. Она покатится дальше. Она должна катиться дальше. Она нужна Хирке. Они попадут в Имланд одновременно, она и война. Смерть мчалась не на дочь Грааля, а вместе с ней. Они спутники. И должны принять друг друга.
Но целительница никогда не согласится на необходимость чьей-то гибели. Колкагги больше не представляли собой силу и не могли спасти Имланд от трупорождённых. Но Хирка создаст свои собственные силы. Умпири не пройдут беспрепятственно через все государства. Они встретят сопротивление, уж об этом она позаботится.
Тяжёлый и холодный ларец лежал у неё на коленях. Крышка из вороньего серебра блестела. Девушка открыла ящичек и взглянула на сердце Наиэля, наполовину покрытое колотым льдом. Следовало позаботиться о том, чтобы он не растаял до тех пор, пока драгоценная шкатулка не окажется снова в доме Ход. Хотя в этом месте ей вряд ли грозила опасность. В мире вечного холода всё оставалось замёрзшим.
Всякий раз, когда Хирка открывала ларец, то видела нечто новое и испытывала новые ощущения. В первый раз она отреагировала так, как полагалось. С отвращением. С отчаянием. С горем. Лишь эти эмоции были естественными. Лишь они были правильными. Но постепенно девушку охватило оцепенение, как будто её больше ничто не волновало.
Сердце осталось прежним. А вот она изменилась.
Теперь Хирка понимала всеобщее стремление видеть сердце Наиэля. Понимала гнев слепых. Понимала их жажду мести. Хотя и предпочла бы обменять это сердце на чьё-нибудь другое. На сердце Скерри, которая похоронила полукровку заживо. На сердце Даркдаггара, который убил Линдри и истребил Колкагг. На сердце Дамайянти. Даже на сердце Грааля, родного отца, потому что он превратил Римера в своего раба.
Что означала эта злоба? Это желание принять смерть? Неужели Хирка наконец стала одной из них? Из Дрейри? Достаточно ли этого, чтобы принять рождение от ворона? Достаточно ли, чтобы найти Поток?
Ворон взглянул на сидящую рядом девушку и продолжил клевать труп менее удачливой птицы. Хирка погладила сердце.
– Смотри, что ты наделал, Наиэль. Ты знал, что уничтожаешь? Понимал, что обрекаешь миры на медленную смерть? Ты осудил гораздо больше существ, чем твой брат.
Война. Несправедливость, совершённая тысячу лет назад. Её последствия сейчас находились в руках у Хирки, которая всегда боялась толпы, но недавно стояла перед десятками тысяч слепых. Которая всегда боролась со смертью, а теперь зависела от неё. От огромного множества смертей. Для того, чтобы получить призрачный шанс всех спасти. Чтобы исправить всего лишь один поступок: предательство брата.
