Мой мозг плавится, плющится под весом всей этой новой информации. Кому вообще нужен ЛСД, если ты учишься среди чудовищ?
Но что-то подсказывает мне, что это еще не конец. Наверное, именно поэтому я и подкалываю ее:
– А кто тогда ты? Фея?
– Никакая я не фея, – с оскорбленным видом говорит она.
– Не фея, не вампир и не… дракон?
Мэйси опять вздыхает:
– Я ведьма, Грейс.
Я проигрываю эти слова у себя в голове один раз, другой. Из всего, что я выслушала за сегодняшний день, это кажется мне особенно нелепым.
– Что-что?
– Ты меня слышала. – Теперь она смотрит на меня с самодовольной ухмылкой: – И хочешь знать еще кое-что?
– Теперь уже нет, не хочу. Совсем. С меня хватит. Мой мозг…
– Ты тоже должна была стать ведьмой.
Глава 40
Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться
Не может быть, говорю себе я. Это просто абсурд.
– Какая чушь. – В который раз за последние минуты я воззряюсь на мою двоюродную сестру так, будто сейчас она начнет летать по комнате на метле. – Какой бы розыгрыш ты ни замыслила, последнее твое утверждение – это уже слишком. Потому что, кем и чем я бы ни была, я не ведьма.
Я машу рукой, словно взмахивая волшебной палочкой.
– Как видишь, ничего не произошло. Никаких отравленных яблок или волшебных зеркал. Никакого волшебства. Так что я точно не могу быть ведьмой.
Мэйси смеется:
– Я и не говорю, что ты ведьма. Но, если бы твой отец не влюбился в твою мать, ты, скорее всего, стала бы ей.
– Погоди, ты утверждаешь, что мой отец был ведьмаком?
– Да. Как и мой. А я ведьма. Это у нас семейное.
Как это может быть?
– Что-то я не пойму. Как мой отец мог быть ведьмаком, а я ничего об этом не знала?
– Дело в том, что он потерял свою колдовскую силу, когда влюбился в твою мать. Ведьмы и ведьмаки не должны вступать в брак с обычными людьми – это разжижает их кровь. Поэтому, влюбившись в кого-то из таких людей, они… утрачивают свой дар.
– Значит, мой отец был ведьмаком, а потом перестал им быть. И поэтому я не стала ведьмой?
– Да, именно так.
– Ты морочишь мне голову, Мэйси? – Я не могу не задать этот вопрос. – Пытаешься разыграть меня, да?
– Нет, Грейс.
– Ты уверена?
Она обнимает меня:
– Еще бы.
Я сижу, пытаясь примириться с тем, что она говорит.
– И мой отец был не против? Он был готов утратить свой дар?
– Мой отец говорил, что да. Твой отец очень любил твою мать.
– Да, он ее любил. Они очень любили друг друга. – Я не могу не улыбнуться, вспомнив их. – Они не могли не касаться друг друга. Я все время твердила им, что это вульгарно, хотя, по правде сказать, это было довольно мило. То, что они продолжали любить друг друга даже после того, как прожили вместе столько лет.
– Это точно, – с печальным вздохом соглашается Мэйси.
– Стало быть, – говорю я, делая вид, что воспринимаю ее откровения спокойно, – моя родня – это ведьмы и ведьмаки?
– Да. Тебе это кажется странным?
– Немного. – Я смотрю на нее с любопытством. – И ты можешь… летать по комнате или что-то в этом духе?
– Чтобы доказать, что я не пытаюсь тебя разыграть? – Она выгибает бровь.
– Наверное.
– Нет, летать по комнате я не могу.
– Почему? – спрашиваю я, испытывая некоторое разочарование.
– Это же не какая-то книга, а реальная жизнь. Таких вещей просто не бывает.
– Что же ты за ведьма, если не можешь сделать то, что под силу одиннадцатилетнему ребенку?
– Выдумки Джоан Роулинг тут ни при чем. – Она взмахивает рукой, показывая на электрочайник, всегда стоящий на холодильнике, и от него сразу же начинает идти пар.
Я пытаюсь сказать себе, что чайник и так был включен, но тут же вижу, что его вилка даже не вставлена в розетку.
Однако это еще не конец. Моя двоюродная сестра опять машет рукой, что-то тихо бормочет, и я как зачарованная смотрю, как она заваривает чашку чая, не сходя со своего места рядом со мной.
– Это настоящий чай? – спрашиваю я, когда чашка проплывает через всю комнату и повисает в воздухе возле нас.
– Разумеется. – Она берет чашку и протягивает ее мне: – Хочешь?
Ну нет, сейчас я скорее выпью крысиный яд.
– Нет, спасибо.
Она пожимает плечами, подносит чай к своим губам и отпивает глоток.
– Почему ты не рассказала мне об этом, когда я приехала сюда? И твой отец тоже?
На ее лице отражается неловкость.
– Думаю, он собирался тебе сказать, но ты постоянно попадала в какие-то переделки, так что ему так и не представился случай просветить тебя.
– Наверное, сообщать, что монстры существуют, вообще нелегко. – Я качаю головой: – Поверить не могу, что это правда… просто не могу, и все.
– Можешь, можешь. – Она лукаво улыбается. – Иначе ты бы так не психовала.
– Я вовсе не психую. Ну да, я сижу на полу и не чувствую своих ног, но, по-моему, в остальном я неплохо справляюсь с ситуацией.
– Ну да, конечно. – Она ухмыляется: – Вот только все последние десять минут ты не говоришь, а верещишь.
– Я не… – Я замолкаю и прочищаю горло, потому что допускаю, что мой голос стал немного писклявым. – А чего ты ожидала? Ведь вы с Мекаем пытаетесь убедить меня, что я оказалась в менее кровавой версии «Игры престолов». И что пришла зима.
Мэйси смеется, затем поднимает одну бровь:
– Не можешь же ты в самом деле полагать, что эта версия «Игры престолов» менее кровава, а? Сколько раз ты здесь чуть не погибла?
– Да, но ведь это происходило случайно. Я хочу сказать… ведь все это было просто стечением обстоятельств, да?
– Возможно, – она кивает. – Может быть. Но Джексон психует, хотя такого с ним не бывало никогда, так что…
– Он психует, потому что меня кто-то укусил. Не он, а кто-то другой. – Я опять отдираю пластырь и поворачиваю голову, чтобы она увидела следы укуса под отметиной от пореза.
– А, так вот в чем дело? – В ее голосе звучит облегчение, что странно – ведь я только что сказала ей, что меня без моего разрешения укусил какой-то вампир.
Но спрашивают ли они разрешения, прежде чем укусить? И если да, то кому взбредет в голову дать такое разрешение? Это еще один из тех бесчисленных вопросов, которые мне не терпится задать Джексону.
