Нахмурившись, Шардан Лим подошел к ним.
Какие-то частные охранники – спешившись, они в растерянности замешкались. Взмыленные лошади мотали мордами, разбрызгивая слизь.
– Эй, вы, трое, – позвал Шардан, и они повернулись к нему. – Я советник Шардан Лим, и я собирался посетить усадьбу Видикаса. Если у вас послание для госпожи Вазы, давайте, я передам. – Подойдя ближе, он дружески улыбнулся гонцам. – Она женщина очень изысканная; если три потных мужика ввалятся к ней, это нехорошо. Я уверен, вы понимаете…
– Простите, советник, – сказал один из посыльных, – но у нас дурные вести.
– Да? Говорите же, хватит тянуть.
– Горлас Видикас мертв, сударь. Убит на дуэли сегодня. Нам велено прежде всего сообщить вдове, а уж потом к «Эльдре». Это значит, что нам придется ехать в обратную сторону, но горный мастер распорядился именно так. Чтобы по этикету. Как положено.
Шардан Лим уставился на посыльных; мысли теснились в голове.
– Никакая не дуэль это была, – буркнул другой посыльный.
– Что это значит? – строго спросил Шардан. – Эй, ты, иди сюда. Что ты сейчас сказал?
Человек явно перепугался, но подошел ближе, быстро поклонился и сказал:
– Он был убит, сэр. Горный мастер все говорил, будто все по закону, но мы же собственными глазами видели. Два ножа…
– Два ножа? Два ножа? Ты уверен?
– Все из-за другой дуэли, сэр, понимаете? Это была месть. Убийство. Советник Видикас убил другого человека, а потом уж появляется этот. Потом мелькают два ножа – так быстро, что и углядеть было нельзя, и советник Видикас падает замертво, сэр. Замертво.
– Звучит очень знакомо, – сказал Шардан Лим. – Так, слушайте меня. Один из вас пусть скачет в усадьбу Орра и сообщит советнику Хануту Орру. Остальные двое – к «Эльдре», как должны. Госпоже Вазе я сообщу сам. Потом найдите приличную гостиницу на ночь и скажите хозяину, чтобы хорошо прислуживал и записал все на дом Лима. Отправляйтесь.
Обсудив, кому куда ехать и в какой гостинице потом встречаться, трое посыльных ускакали.
Снова гром на юге, теперь ближе. Ветер уже был слышен, но вдалеке. Шардан Лим подошел к воротам и потянул плетеный шнурок колокольчика в продолговатой нише. Ожидая привратника, он раздумывал, как сообщить печальную весть. Нужно хранить серьезное выражение лица и убрать наконец эту мрачную улыбку.
Теперь она вдова. Беззащитная. И наследника нет.
Сейчас, конечно, полезут изо всех щелей кузены и дальние родственники, заурядные, но охваченные внезапными амбициями. Начнут заявлять о связи с родом Видикасов и о праве получить в управление весь дом. Без надежного союзника ее сомнут уже за неделю.
Стоит Хануту Орру услышать известия и выведать все возможные подробности, его охватит желание мести – и недюжинный страх, это уж как пить дать. О Вазе он и думать забудет, по крайней мере, в первые дни, а будет думать о представившихся возможностях. Все решится в следующие дня два, и Шардану следует укрепиться рядом с ней, чтобы у Ханута Орра не осталось и шанса, когда он опомнится.
Приоткрылся глазок, потом, щелкнув, закрылся. Ворота распахнулись.
– Дом Видикасов приветствует советника Лима, – произнес привратник, склонившись так, словно обращался к сапогам Шардана. – Госпожа поставлена в известность о вашем прибытии. Соблаговолите последовать за мной.
И они вошли.
Она задумчиво разглядывала гардероб, выбирая, чем прикрыть почти обнаженное тело. В основном это были верхние накидки, достойные благородной дамы, которой приходится развлекать гостей, но, честно сказать, ей было не до того. Она уже собиралась ложиться спать – вернее, заняться тем, что в последнее время заменяло сон: лежать неподвижно в постели.
И всегда одна, неважно, дома муж или нет. Лежать и пялиться в зернистую тьму. И заставить ее подняться могли только еще один кубок вина, еще одна трубка или призрачная прогулка в тихом саду.
В таких прогулках она словно искала что-то, сама не зная что; искала, прекрасно понимая, что ни в каком саду этого не найти. Это «что-то» не принадлежало ночи и не пряталось в завитках дыма или в привкусе крепкого напитка на онемевшем языке.
Она выбрала летящую прозрачную накидку, лавандовую, окутавшую ее обнаженные плечи словно фимиамом. Широкая полоса того же материала плотно обхватывала ее стан под грудью – живот и бедра. Тонкая полоска на груди ничего не скрывала.
Шардан Лим проявил нетерпение. И грубость. Он сидел сейчас в гостиной, потел, глаза расширились от жалкого желания. И напрасно он пытался кого-то из себя изобразить, раз личина умудренного распутства сорвана. Пропал весь шарм, хитрые подмигивания, лживая учтивость.
Она знала, что весь проклятый мир – всего лишь фанерная декорация. Иллюзия красоты пропадает, стоит приглядеться. Дешевка и грязь – вот истинная суть всех вещей. Пусть он раскрашивает все, как захочет, пятна на простынях останутся.
Она пошла к нему босиком. Представляя перешептывания горничных, слуг и охранников – разумеется, пока она не слышит. Иначе нельзя. Приличия надо соблюдать любой ценой. Пусть ждут, пока она не пройдет, пока не скроется из виду. А на сплетни имеют право – это их награда за жизнь в подчинении, за поклоны и труд, за все, что должно убедить ее и подобных ей, что они выше слуг. Благородные, богатые торговцы, знаменитости и остальные.
А на самом деле, единственные игроки в этой игре успеха – везение и невезение. Высокое рождение, внезапное стечение обстоятельств, неожиданное, необъяснимое качание маятника позже могут рассматриваться как добрый поворот судьбы. Да, они могут важничать – мы все можем – и кричать, что все дело в таланте, умениях и мастерстве. Но Ваза была уверена, что даже бедные, беспомощные, чумные и позаброшенные могут обладать и талантом, и мастерством – а добрый поворот судьбы и достойная награда их не ждут.
Слуги кланяются, и то, что они вынуждены делать это, доказывает, как хрупка иллюзия превосходства.
Она открыла дверь и с достоинством вошла в гостиную.
– Советник Лим, вас бросили здесь в одиночестве? И никто не предложил угощения? Это неприемлемо…
– Я отослал служанку, – прервал он, и ее поразило странное выражение его лица, за которым что-то скрывалось.
– Вы даже не налили себе вина. Позвольте, я…
– Нет, благодарю, госпожа Ваза. Хотя я лучше налью вам. Да.
Он выбрал графин и взял кубок. Она наблюдала, как янтарное вино плеснулось в хрусталь и перелилось через край, прежде чем советник спохватился. Он посмотрел на кубок, а потом поднял взгляд.
– Госпожа Ваза, у меня ужасные вести.
Тогда почему же ты чуть не расплываешься в улыбке?
– Ах, продолжайте, советник.
Он шагнул к ней.
– Ваза…
