Гэз пригляделся и застонал. Это был не пьяница, с устатку прислонившийся к стене у таверны. Надо же было обратить внимание на тон, с каким человек рявкнул на него.
Высокорожденный.
Гэз заметил, что тяжело дышит. Быстрый стук в груди, внезапный жар. В костяшках бился пульс.
– Торди, – прошептал Гэз. – У меня беда. Торди-и-и…
Он посмотрел в один конец переулка, в другой, никого не увидел и пошел на негнущихся ногах, подавшись вперед, уперев руки без пальцев в подбородок. Он шел домой. Да, он пойдет домой и будет там всю ночь, да, всю ночь…
В беде, в беде, я в беде. Маги и колдуны, стража повсюду, вот уже и тревогу объявили… считай, уже нашли! Ох-ох-ох, беда, Торди, какая беда…
Советник Колл толкнул его к стойке и наполовину уложил на потрепанную поверхность. От дикой боли изогнутый головорез Ханута Орра застонал.
– Так он ждет? – спросил, нагнувшись, Колл. – Твой говномордый командир ждет снаружи?
Между верностью хозяину и простым желанием выжить человек выбирал недолго. Он с трудом кивнул и прохрипел:
– В переулке. Он в переулке. И еще один у входа на улице.
– И кого вы все ищете?
– Любого… любого из вас. Нет, погодите. Убийцу с двумя ножами – того, который только что прикончил Горласа Видикаса.
Широкое опухшее лицо Колла нахмурилось, и давление на грудь, прижимавшее головореза к стойке, ослабло.
– Миза, шевельнется – убей.
Женщина с нелепым двуручным секачом посмотрела на головореза безжизненными глазами.
– Только дай повод, – сказала она.
Головорез потряс головой, не двигаясь с места и прижавшись к поручню.
Он видел, как Колл подковылял туда, где стоял коротенький пухлый человечек в красном жилете. Они поговорили – так тихо, что ничего нельзя было услышать. А потом Колл зашел за стойку и появился со старинным палашом, который очень подходил к его громадным рукам. В сопровождении пузатого коротышки он направился в кухню – видимо, к задней двери.
Ну и ладно, Ханут Орр был надменным тираном. Получит, что заслужил, и даже больше. Так бывает.
Человек вдруг вспомнил, что не сказал о двоих, дежуривших у усадьбы Колла. Прекрасно, может получиться совсем хорошо, если только удастся свалить из этой проклятой таверны до того, как Колл попадет в засаду у своих ворот.
Что-то шумно сегодня в городе… ах да, последняя ночь празднества Геддероны. Конечно, шумно; и, проклятье, как же хочется быть там, развлекаться, танцевать, тискать мягкую плоть, может, ввязаться в потасовку-другую – если, конечно, он сможет победить. Только бы не в этом дерьме…
Неожиданно вернулись Колл и толстяк – и выглядели они озадаченными.
– Салти, милая, – промурлыкал толстяк.
Одна из девиц-служанок обернулась – с полдюжины молчаливых посетителей слушали их и провожали ее глазами. Она огибала ближайший столик, когда толстяк сказал:
– Так случилось, что Ханут Орр встретил безвременную кончину – еще до нашего появления, увы Коллу. Лучше вызвать стражу…
Она скорчила гримаску.
– Что там? Что на проклятых улицах? Как будто десять тысяч волков вырвались на волю, Крупп!
– Милая Салти, Крупп уверяет, что тебе ничего не грозит! Крупп уверяет, да, и радостно встретит твое триумфальное возвращение!
– Ах, как это вдохновляет… – Она повернулась и направилась к главной двери. и головорез услышал, как она произносит еле слышно: – Вдохновляет броситься в пасть первому волку, которого увижу…
Но все же она ушла.
Стражник с любящей семьей и болью в груди шел по перекрестку по эту сторону стены, всего в одной улице от таверны «Феникс» – он озабоченно спешил на юг, где слышались звуки разрушения (разгорающийся пожар в Усадебном квартале не входил в его юрисдикцию), и тут услышал, как кто-то зовет, и повернулся, высоко подняв лампу.
Молодая женщина отчаянно махала рукой.
Он помедлил и вдруг вздрогнул – от воя такого громкого и близкого, как будто за плечом оказался демон. Стражник потрусил к женщине.
– Ради Худа! – крикнул он. – Зайдите внутрь!
Она повернулась и юркнула в дверь таверны «Феникс». Стражник пошел за ней, и тут какое-то движение в переулке чуть не заставило его развернуться, хотя, посмотрев в ту сторону, он никого не увидел. Тяжело дыша, стражник торопливо поднялся по ступенькам крыльца и вошел в таверну.
Выслушав короткий рассказ, он отправился вслед за советником Коллом и Круппом в переулок, где они обступили труп еще одного советника. Ханут Орр, без сомнений.
Поморщившись от боли, сжавшей тисками грудную клетку, стражник медленно присел на корточки, чтобы осмотреть раны. Всего два удара – не похоже на того, кого он ищет, – но вот вид самих ран…
– Думаю, это он же убил недавно другого человека, – пробормотал стражник и поднял взгляд. – А вы двое ничего не видели?
Колл покачал головой.
А Крупп – к которому стражник всегда относился с серьезным подозрением – замялся.
– Что? Говори, проклятый вор.
– Вор? Ай-ай, какое оскорбление! Крупп просто очень внимательным взглядом изучил характер упомянутых ран на лбу и на шее сзади.
– По ним я и вижу, что это именно тот, кто убил десятки людей за последние несколько месяцев. Какое-то неизвестное оружие…
– Неизвестное? Вовсе нет, полагает Крупп. Вовсе нет.
– В самом деле? Продолжай…
– Крупп полагает, многоуважаемый неусыпный страж, что все это проделано голыми руками. Только костяшки – и ничего более.
– Нет, не может быть. Я знаю, какие отметины оставляет кулак…
– Крупп не сказал «кулак». Крупп выразился точнее. Костяшки, понятно? Костяшки, не обремененные пальцами…
Стражник нахмурился и снова посмотрел на странную продолговатую вмятину на лбу Ханута Орра. И вдруг выпрямился.
– Костяшки… но без пальцев. Тогда… я его знаю!
– В самом деле? – Крупп просиял. – Что ж, поторопись, друг, и опасайся в эту ночь, опасайся.
– Что? Опасаться чего? О чем ты?
– О дани, друг. Опасайся дани. А теперь поспеши – мы занесем несчастное тело внутрь до утра, когда все нужные мероприятия будут… э… предприняты. Сколько горя нынешней ночью! Ступай друг, преследуй своего врага! Сегодня самая подходящая ночь для таких дел!
Перед глазами стражника все пульсировало, а боль поднялась из груди в череп. Даже думать было трудно. Но ведь… да, он знает этого человека. Боги, как же его имя?
Вспомнить не получалось, однако стражник уже спешил по переулку, свернул на удивительно пустую улицу. Имя он вспомнит, но точно знает, где чудовище живет, знает – и пока этого достаточно? Достаточно.
