Зарычав, Карса посмотрел назад и остановился.
– Нижние боги!
Самар Дэв повернулась. Шагах в двадцати неясно виднелся гигантский медведь; его очертания освещались серебряным светом… и этот свет… луна наконец взошла над горизонтом… Но она была… Ох, Королева Грез…
– Разбита, – сказал Карса. – Луна разбита. Лики в Скале, да что произошло?
В небо взошла масса осколков среди тонких колец пыли. Облако фрагментов расширялось и теперь было вдвое больше обычного размера луны. Огромные обломки расходились по спирали от центра. Нездоровый свет был удивительно ярок.
Чудовищный медведь наполовину повернулся и поднял нос к уничтоженному миру, словно мог учуять смерть через бесчисленные лиги.
Карса потянул Самар Дэв за собой.
– Он в городе, ведьма. Нельзя его потерять.
Она позволила ему тащить себя; ее ладонь утонула в его кулаке.
Умостившись в нише рядом с воротами, Чиллбайс наблюдал за тем, кого называли Путником. Демон не мог сдержать дрожи. Рев Гончих, взрывы целых зданий, появление Сына Тьмы, убийство бога – о, любое из этих событий могло бы вызвать эту дрожь. Как и разрушенная луна на южном небе. Увы, в ужасное состояние крылатую жабу привело совсем другое.
Нет, источник продирался через толпу, проходя сейчас под аркой. Тот, кого звали Путник. И в нем чувствовалась такая мощная, неудержимая воля, что Чиллбайс был уверен: пожелай тот, поднимется в небеса, к осколкам, и заново слепит целую луну.
Но его сила была не исцеляющей. Не милостивой.
Гончие снова взревели, в ответ на то, что учуяли, от чего бросились врассыпную. Они помчались во все стороны, бездумно убивая встречных. И вновь на беззащитных жителей Даруджистана обрушилось безумие.
О, хозяин будет в ярости из-за этой утраты контроля. В ярости.
Чиллбайс раскрыл рот в невероятно широкой улыбке. Улыбнулся безумному ночному небу. Потом выбрался из ниши и несколько раз взмахнул крыльями, чтобы расправить складки. И взметнулся в воздух.
Он и не собирался врезаться в густую толпу, так что паника, поднявшаяся из-за появления скромного демона, показалась ему чрезмерной. После нескольких неприятных моментов Чиллбайс, помятый и исцарапанный, снова сумел взлететь повыше и направился к усадьбе хозяина.
Чтобы доставить послание.
Он здесь! Он здесь! Дассем Ультор здесь!
Теперь мне можно уйти?
И Карса, и Самар Дэв видели, в какую неприятность попал демон, но никто из них ничего не сказал, даже когда демон, поднявшись в воздух, скрылся за стеной. Они спешили, и внушительный Карса прокладывал в толпе дорогу прямо к воротам.
Однако вскоре они все-таки застряли – на широкой улице, на которую со всех сторон выплескивались жители.
Путник был виден шагах в шестидесяти впереди, у перекрестка, почти свободного от людей. Те, кто оказывался поблизости, в панике разбегались.
Путник остановился – одинокая фигура, омытая светом расколотой луны.
Слева от воина появился Гончий пес. В пасти он держал изувеченный обезглавленный труп, еще истекающий кровью. Сияющие глаза зверь устремил на Путника, который не двинулся с места, хотя ясно было, что он следит за псом.
Карса обнажил меч и прибавил шагу. Самар Дэв с колотящимся сердцем спешила следом.
И вдруг тоблакай остановился – шагах в тридцати от перекрестка; через мгновение она поняла почему.
К Путнику шагал Котильон. Еще один Гончий пес – черный – появился с другого бока, охраняя бога.
Неподалеку внезапно рухнуло здание, и среди грохота послышался рев двух сцепившихся в смертельной схватке зверей; ни один не хотел уступать. Эхо разносило ломкий контрапункт криков.
Путник ждал. Котильон остановился прямо перед ним и заговорил.
Самар Дэв хотела подойти ближе, хотя бы настолько, чтобы расслышать бога и ответные слова Путника. Однако Карса придержал ее и покачал головой, пробормотав:
– Это не для наших ушей, ведьма.
Путник, похоже, отказывался, сделал шаг назад и посмотрел в сторону.
Котильон настаивал.
– Он не хочет, – сказал Карса. – Что бы тот ни предлагал, Путник не хочет.
Да, она и сама это видела.
– Пожалуйста, я должна…
– Нет.
– Карса…
– Ты не должна, а просто хочешь.
– И прекрасно! Я любопытная сучка, так отпусти меня…
– Нет. Это только их дело, пусть так и будет. Самар Дэв, вот ответь мне. Если бы ты могла услышать их слова, если бы поняла, что они означают, смогла бы промолчать?
Она ощетинилась и сердито прошипела:
– У меня не слишком-то получается, да? Ладно, Карса, – но если я и скажу что-то? Что тут плохого?
– Оставь его, – сказал Карса. – Оставь, пусть сам выбирает.
Что бы ни говорил Котильон, его слова словно физические удары вонзались в Путника, а тот по-прежнему смотрел в сторону, не в силах глядеть в глаза богу.
Гончий пес продолжал жевать изъеденный труп, жадно, как изголодавшийся хищник. Второй зверь наполовину отвернулся, словно прислушиваясь к далекой схватке.
Котильон продолжал настаивать.
Для бога, для Путника, для Самар Дэв и Карсы весь остальной мир словно перестал существовать. Миг обретал зловещие очертания – словно из каменной глыбы постепенно высекалось лицо. Миг вращался вокруг какого-то решения, которое должен был принять Путник, – здесь и сейчас; было очевидно, что Котильон, преградивший путь воину, не отступит.
– Карса… если что-то пойдет не так…
– Я прикрою его спину, – прорычал тоблакай.
– А что, если…
Нечеловеческий крик Путника оборвал ее слова, проник, словно острый нож, в мысли. Такой несчастный, отчаянный звук не мог издать Путник, не мог; однако он вытянул руку, словно отодвигая Котильона с пути.
Они стояли слишком далеко друг от друга для этого. И все же замолчавший Котильон просто отошел в сторону.
И воин прошел мимо него; однако теперь он словно с трудом тащил ноги, словно преодолевая ужасный невидимый прилив. Свирепая одержимость словно утихла – он шел как потерянный.
Котильон смотрел вслед, а потом поднял руку к глазам, словно хотел не запоминать увиденное, а стереть его простым жестом.
Самар Дэв ничего не поняла, но в сердце хлынула печаль. Печаль о ком? Разумного ответа не было. Хотелось плакать. О Путнике. О Котильоне. О Карсе. О проклятом городе и проклятой ночи.
Гончие потрусили прочь.
Самар Дэв моргнула. Котильон тоже исчез.
Карса встряхнулся и повел ее дальше.
