– Заткнись, – рявкнул Баратол. – Плевал я на луну – она пыталась меня убить. Аккуратнее, мы почти дошли.
– Да, кладем сюда, осторожно, на камни… ага, так.
Мураш подошел к двери, потянулся за ножом на поясе и выругался.
– Я потерял и нож тоже. Поверить не могу! – Он кулаком постучал в дерево.
Звук получился такой, как будто он колотил в мясо. Ни отзвука, ни эха.
– Э, а это больно.
Они подождали.
Мураш вздохнул и собрался снова постучать, но тут по ту сторону что-то щелкнуло, и через мгновение дверь с громким скрипом распахнулась.
Высокое немертвое чудовище заполняло весь дверной проем. Залитые мглой пустые глазницы рассматривали пришедших – а может, и нет, понять было невозможно.
Мураш переступил с ноги на ногу.
– Рейст, ты занят? Нам нужно попасть в прихожую…
– Да, я очень занят.
Фаларец моргнул.
– Серьезно?
– Пыль наслаивается. Паутина разрастается. Воск со свечей портит полированные поверхности. Что вам нужно?
Мураш обернулся к Баратолу.
– Надо же, труп с чувством юмора, надо же! И такой забавный.
Он снова повернулся к яггуту и улыбнулся.
– Если вдруг ты не заметил, весь город обезумел – видимо, из-за этого испытываешь некоторые…
– Извини, – прервал Рейст, – случилось что-нибудь?
Мураш округлил глаза.
– Гончие Тени на свободе!
Рейст чуть подался вперед, словно желая обозреть окрестности, и снова выпрямился.
– Не на моем дворе.
Мураш ухватил прядь волос.
– Просто поверь мне: это ужасная ночь; и если бы ты просто отошел в сторонку…
– Хотя, если подумать, сегодня вечером у меня уже был посетитель.
– Что? Ну, то есть, я рад за тебя, но…
Рейст вытянул высохшую руку.
Мураш и Баратол обернулись. Там, во дворе, поднимался пар от свежей кучи земли; по ней заметно для глаза ползли лианы.
– Нижние боги, – прошептал фаларец и осенил себя охранительным жестом.
– Т’лан имасс со странными ногами, – сказал Рейст. – Похоже, он почему-то невзлюбил меня. – Яггут подумал. – Не представляю, почему.
Мураш хмыкнул.
– Не надо было ему сходить с дорожки.
– Да что т’лан имассы понимают в дорожках? – спросил Рейст. – Но все равно он был слишком сердит для беседы. – Он снова помолчал. – Впрочем, хватит. Солдат, ты невнимателен. Я не намерен пускать вас.
– Худа два я невнимателен! – И Мураш достал из-под плаща и протянул грязный полусгнивший трупик. – Я нашел твоего проклятого белого кота!
– Да что ты! Как мило. Ну, тогда, – сказал Рейст, отступая в сторону, – заходите.
Баратол помедлил.
– И что это нам даст, Мураш?
– Он не умрет, – ответил бывший сержант. – Здесь вроде как бы не существует самого времени. Поверь мне. Мы найдем хорошего целителя завтра, или через месяц, неважно. Только бы он дышал, когда мы перенесем его через порог. Пошли, помогай. – Только тут он осознал, что все еще сжимает в руках мертвого кота; он подошел к яггуту и сунул жуткий трупик в раскрытые ладони.
– Буду звать его Чубик, – сказал Рейст.
Черный прилив прекратил казавшееся неодолимым движение. Медленное, слабое дыхание замерло. Сердце остановилось на середине удара. И все же та самая искорка сознания, внезапно окрепнув, отправилась в путешествие: исследовать и изучать.
Драгнипур испил до дна.
Драгнипур, меч отца и убийцы. Меч Цепей, Врата Тьмы, бремя жизни на колесах; а жизнь всегда бежит от разрушения, как и должна! Оружию все равно, в чьих оно руках. Оно рубит без различия, слепо – это его предназначение и главная задача.
Драгнипур.
Ужасные распри сестер потеряли значение – что-то заманчивое совсем рядом. Все имущественные вопросы можно решить потом, как-нибудь на досуге, в железной громадной ванне, до краев наполненной горячей кровью.
Временный союз. Воплощенная рациональность, Злоба притихла, Зависть может подождать.
Кратер позади медленно оседал, края обваливались, жар быстро утихал. Оплавленные фасады домов покрывались радужными узорами. Сейчас, в лунном сиянии, их яркие цвета только угадывались. Но отраженный свет обещал тысячи новых игр, куда более смертельных. Они еще придут, еще придут.
По всему городу пожары затихали.
Давление Драгнипура Обнаженного гасит разрушительное пламя. Ведь Тьма – проклятие для этих сил.
Да, спасение найдено, в освободившемся оружии.
Сестры обезумели, но не до такой степени, чтобы не понять приятную иронию подобных ситуаций.
Отбросим насилие.
Займемся убийством.
Он не сможет противостоять им – двум сразу; поразительно, что такой союз не образовался задолго до этой ночи. Но раны, нанесенные сестрой, заживают долго, и воюющие не замечают примирительных жестов. Для союза нужен был очень сильный стимул.
Увы, ни одной из близняшек не приходило в голову, что отец слишком хорошо понимал, какую опасность могут представлять его дочери, соединившись в союз. И создавая их – так тщательно и аккуратно, как создавал сам Драгнипур, – он сделал все, чтобы уменьшить эту опасность.
И шагая по улице бок о бок с близняшкой, Злоба уже начала представлять, как нанесет сестре роковой удар в спину. А Зависть развлекалась точно такими же мыслями – только, естественно, спина была другая.
Однако сначала главное.
Они убьют Аномандра Рейка.
Ведь Драгнипур испил до дна…
– Карса, пожалуйста.
Пепел носился над улицей, в густом от дыма воздухе. Далекие крики возвещали о трагедиях. Последняя ночь Празднества Геддероны тонула в бедствиях и страдании.
– Ничего нельзя поделать, Самар Дэв. Мы можем только одно: наблюдать. Мы справимся, если сможем.
Она не ожидала такой нерешительности от тоблакая. Ему же неведомо смирение – или так ей казалось. А он даже не обнажил свой кремневый меч.
Они шли в двадцати пяти шагах позади Путника. Уже виднелась впереди, шагов через сто, где улица шла вверх, угловатая арка ворот. Однако воин, за которым они следовали, замедлил шаг. Он увидел что-то или кого-то посередине улицы прямо перед собой. И толпы по обеим сторонам улицы притихли – люди шарахались, увидев Гончих; но не убегали прочь.
Что-то удерживало их – что-то сильнее страха.
Самар Дэв почувствовала давление, которое скользило мимо, закручивалось вокруг нее и возвращалось – прямо в эту сгорбленную фигуру; и она наконец пошевелилась.
