– На вершине этого холма его нет.
– Эх! – Сегулех ударил шпорами в бесчувственные бока лошади. Которая тем не менее рванулась вперед, нырнула вниз с вершины и понеслась по склону, словно обезумевшая лавина.
Брухалиан негромко усмехнулся, и Остряк заметил, что чуть улыбается даже Ток – хотя по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. Похоже, смерть его действительно была ужасной, словно бы у мира на все имелся лишь один ответ, единственное окончание всему, и те уроки, которые из него можно извлечь, душу не тешат. Поняв это, он помрачнел.
Страдать от того, что ты нечист, доводится многим, но сколь же невыносимой делается подобная ноша, если очищения и не предвидится – ни в смертный миг, ни даже после. Глядя на оживших мертвецов, Остряк не замечал в них ничего похожего на искупление, ничего избытого – вина, стыд, досада и горе так и вились вокруг, подобно ядовитому облаку.
– Если, когда меня убьют, я сделаюсь кем-то вроде вас, – сказал он, – то надо будет поберечься.
Тот, кого звали Сакув Арес, устало облокотился на высокую, как принято в Семи Городах, луку седла.
– Поверь, я тебе сочувствую. Скажи, как, по-твоему, заслужили ли мы покой?
– А разве нет?
– Ты потерял всех, кто был с тобой.
– Верно.
Остряк заметил, что Ток Анастер теперь неотрывно следит за ним острым, точно кинжал, взглядом.
– Только здесь их нет.
Остряк поглядел на Сакува Ареса, наморщил лоб.
– Но ведь они, я полагаю, должны быть?
Впервые за все время заговорил Брухалиан:
– Дела обстоят так, как обстоят. Мы уже ни в чем не уверены.
– Держись подальше от царства Худа, – сказал Ток Анастер. – Врата… закрыты.
Мастер Квелл вздрогнул.
– Как закрыты? Такого не может быть. Худ что, посылает теперь мертвых восвояси?
Единственный глаз Тока все еще смотрел на Остряка.
– Для живых граница теперь на замке. Будет выставлена стража. Дозорные. И они не потерпят никаких нарушителей. Вам не дозволено быть там, куда мы сейчас маршируем. Ныне, и, вероятно, никогда. Так что держитесь подальше, пока у вас еще есть выбор. Держитесь подальше!
Остряк наконец увидел, что за боль сжимает Тока Анастера в своих тисках, сколь глубоки его страхи, его дурные предчувствия. Он понял, что слова его – все равно что предупредительный крик друга, у которого уже нет шансов, который обречен. Берегись! Просто береги себя, и тогда все это не напрасно – наш поход, война, на которую мы идем. Да чтоб тебя, Остряк, пусть во всем этом будет хоть какой-то смысл!
Квелл, похоже, тоже почувствовал всю силу этого невысказанного отчаяния – и поклонился трем всадникам.
– Я передам ваше сообщение. Всем навигаторам Тригалльской торговой гильдии.
Почва под ногами Остряка неприятно зашевелилась.
– Но сейчас вам лучше нас покинуть, – сказал Брухалиан.
Холм вдруг застонал – выяснилось, что у Остряка вовсе не приступ головокружения, что земля действительно трясется!
Мастер Квелл вытаращил глаза, раскинул руки в стороны, чтобы сохранить равновесие.
Один из холмов ближе к концу гряды вдруг извергся, в воздух с грохотом взлетели камни и комья земли. Из разорванной вершины поднялось, стало выкарабкиваться нечто: длинная изогнутая шея, распахнутая, щелкающая челюстями пасть, распрямляющиеся крылья…
Холм, что под ними, дрожал.
Трое всадников развернули коней и устремились вниз по склону.
– Квелл!
– Да сейчас, чтоб тебя!
Взорвался еще один холм.
Это и правда курганы, будь они прокляты. А под ними – мертвые драконы!
– Скорей же!..
– Не мешай!
Раскрывшаяся щель портала оказалась неровной, ее края хлопали, словно на сильном ветру.
Лопнул склон холма справа от них. К ним мотнулась огромная клиновидная голова, из-под клочьев пересохшей кожи белели кости…
– Квелл!..
– Беги! Я еще должен…
Дракон приподнимался, с него осыпались комья земли, когти раздирали почву. Гигантское создание нацелилось прямо на них.
Не на них – на портал! Остряк схватил Мастера Квелла в охапку и потащил к щели. Маг отбивался и что-то визжал – но слова его были не слышны за оглушительным шипением дракона, который рванулся с места. Голова с распахнутой пастью оказалась совсем рядом – и Остряк, сжимая в объятиях Квелла, прыгнул в портал спиной вперед…
Они появились на высоте в два человеческих роста над песчаным пляжем и обрушились вниз – глухой удар, сплетение рук и ног…
Их попутчики закричали…
А дракон с пронзительным воплем триумфа продирался следом сквозь портал – голова, шея, передние конечности и плечи, с треском пролезло одно крыло и тут же развернулось огромным драным парусом, с которого сыпалась грязь. Выдернулось второе крыло…
Мастер Квелл громко вопил, лихорадочно выкрикивая заклинания, голос его от паники сделался даже тоньше обычного.
Чудовище содрогнулось и, словно порожденное отвратительным чревом, вывалилось наружу, взмыло над островом. Вниз грудами летели камни. Как только из щели выскользнул кончик длинного потрепанного хвоста, она схлопнулась.
Остряк, лежащий наполовину в воде, наполовину на плотном песке, смотрел вслед улетающему дракону, с которого все еще сыпалась пыль.
К ним подбежала пайщик Фейнт, упала на колени. И уставилась на Мастера Квелла, который с ошарашенным выражением на лице пытался сейчас хотя бы усесться.
– Болван треклятый, – заорала она, – что ж ты какую-нибудь треклятую упряжь-то на него не накинул? Был у нас шанс выбраться с этого треклятого острова, да уже нету!
Остряк вытаращил на нее глаза. Сумасшедшая. Все они сумасшедшие.
В его позе чувствовалось напряжение, которого она прежде за ним не замечала. Он стоял лицом к востоку, глядя поверх обширного пространства Заселенной равнины. Самар Дэв еще разок помешала чай, потом, зацепив котелок крюком, сняла его с углей и поставила рядом. Она бросила взгляд на Карсу Орлонга, но тот был занят перевязыванием кожаного ремешка на одном из мокасинов, в чем ему загадочным образом помогал язык, изгиб которого был сейчас виден в уголке рта. Выглядело это столь по-детски, что она заподозрила – он, как обычно, почувствовал ее взгляд и решил ее немного поддразнить.
Из низинки неподалеку появился Погром – его охота подошла к концу вместе с рассветом. Другие лошади забеспокоились, когда огромное животное приблизилось к ним бодрой рысью, задрав голову вверх, словно желая продемонстрировать всем блестящую на морде кровь.
