– Похвальная честность, Хинтер, – сказал Барук. – Что-то не припоминаю, чтобы при последнем нашем разговоре ты был столь же красноречив.
Призрачная фигура стояла в дверном проеме башни.
– Я, Высший алхимик, разрываюсь сейчас между двумя желаниями – вцепиться своими призрачными пальцами тебе в глотку и сослужить достойную службу нашему прекрасному городу. Следует, однако, отметить, что возвращение Тирана будет означать конец моей нынешней, пускай и ограниченной, свободы, поскольку он быстро меня поработит. Так что сколь маловероятным ни кажется альянс между альтруизмом и заботой о собственной шкуре, в данном случае их совместные усилия перевешивают мою естественную страсть к убийству.
– Это еще вопрос, – откликнулся Барук, переплетая пальцы и пристраивая ладони на животе, – поскольку я вовсе не намерен давать тебе шанс до меня дотянуться. И потому останусь здесь, во дворе.
– И правильно сделаешь, – согласился Хинтер. – Я внутри уже не одну сотню лет пыль не вытирал.
– В городе сейчас присутствуют могучие силы, – начал Барук после паузы, – могучие и непредсказуемые. Угроза…
– Достаточно об этом, – перебил его Хинтер. – Ты прекрасно знаешь, Высший алхимик, почему большинство из них оказалось в городе, поскольку сам же их и призвал. Что же до тех, кто еще не прибыл, то и среди них тебя мало кто удивит. Поскольку они… необходимы. Так что притворяться тебе нечего.
– Я в ответе не за все приближающееся, – возразил Барук. – Знаешь ли ты, что здесь сейчас находятся одновременно Госпожа Зависть и Сестра Злоба? Причем дочерей Драконуса никто не приглашал, уж во всяком случае – не я. И одна-то уже слишком, а обе… – он покачал головой. – Боюсь, стоит только дать им шанс, и от города останется дымящаяся куча золы.
– Значит, сделай что-нибудь, чтобы подобного не произошло, – беззаботно отозвался Хинтер.
– У тебя есть предложения?
– Ни единого.
– Кто-то из них к тебе приходил?
– Решил проверить мой альтруизм на прочность, Высший алхимик? Ладно. Само собой, Госпожа Зависть нанесла мне визит, и не один.
– Ей известно, что ее сестра здесь?
– Вероятно.
– Что хочет Зависть, Хинтер?
– То же, что и всегда.
Барук негромко зашипел и отвел взгляд.
– Это невозможно.
– Тогда я советовал бы тебе навестить ее сестру. Она находится на борту…
– Спасибо, я знаю, где она находится. А слышал ли ты о самопровозглашенном Верховном жреце Увечного бога, что занял покинутый храм Фэнера? Толпа его почитателей растет с каждым днем.
– Нет, не слышал. Но разве тебя это удивляет?
– Павший бог – осложнение крайне нежелательное.
– Таковы последствия вмешательства в то, что понято не до конца – хотя, конечно, те нетерпеливые волшебники заплатили за него собственными жизнями, что, впрочем, спасло их от по-настоящему заслуженного ими наказания. И это весьма прискорбно, не находишь?
Барук сердито сощурился на призрака в дверном проеме. Хинтер махнул полупрозрачной рукой.
– Хотя… чего только в прошлом не случалось.
– Я тебя понял, некромант. Однако, как ты сам можешь видеть, от ответственности не уклоняюсь.
– Верно, иначе давно позволил бы мне до себя дотянуться. Или действительно избрал бы более легкий уход, подобно своим коллегам… из Ложи – в ночь, когда Воркан прошла сквозь тени…
Барук вытаращил глаза, потом вздохнул.
– Меня всегда удивляло, почему мои сотоварищи той ночью внезапно проявили подобную некомпетентность. Согласен, Воркан обладала – обладает – незаурядными способностями… – Тут он на время замолчал. И кое о чем задумался. – Хинтер, она к тебе приходила?
– Нет. Зачем бы ей?
Барука вдруг пробрал озноб.
– Той ночью она… даже не попыталась о чем-нибудь со мной договориться.
– Вероятно, заранее знала твой ответ.
– Как и ответ Дэрудан.
– Вне всякого сомнения.
– Но что до других…
Хинтер ничего не сказал.
Барук почувствовал себя нехорошо. В этом городе все сделалось слишком уж запутанным. О, он и без того знал, что идут они по узенькому мостику, а зияющая бездна под ними нашептывает сладкие посулы, приглашая сдаться. Но теперь ему казалось, что противоположный конец моста все отдаляется, уменьшается, почти уже скрылся в тумане. А каждый последующий шаг давался все тяжелее, как если бы пролет моста прямо под ним был готов попросту рассыпатьсяв прах.
Он мог понять остальных магов Ложи, то, что в Воркан они увидели неожиданную идеальную возможность для бегства от всего. И вспомнил откровенное обещание в ее глазах той теперь уже давней ночью – его все еще не отпускало ошеломление от легкости ее предательства, как если бы предложенный Малазанской империей контракт был для нее лишь поводом сделать то, что она всегда хотела: убить всех прочих членов Ложи.
Можно бы спросить у нее, отчего так, только Воркан всегда оставалась себе на уме. В долгу перед ним она никогда не была, и это не изменилось.
– Лучше бы тебе уже уйти, – прервал его мысли Хинтер.
Он моргнул.
– Почему?
– Потому что твое молчание, Высший алхимик, мне наскучило.
– Приношу свои извинения, Хинтер, – ответил Барук. – Еще один вопрос, и я в самом деле пойду. Опасность твоего порабощения действительно велика и не связана с возвращением Тирана как таковым – в конце концов, в городе уже сейчас находятся агенты, готовящие его гнусное воскрешение. Они вполне могут решить…
– Думаешь, Высший алхимик, им это удастся?
– Такая возможность, Хинтер, существует.
Призрак надолго замолчал, потом спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Я направлю к твоей башне своего наблюдателя, Хинтер. Если за тобой явятся, он поднимет тревогу.
– Ты предлагаешь выступить в мою защиту, Высший алхимик?
– Да.
– Я принимаю предложение, но с условием, что ничего не буду тебе за это должен.
– Разумеется.
– Для тебя будет выгодней, если я… останусь нейтральным, я тебя понял. Это лучше, чем иметь меня во врагах.
– Некогда ты был могущественным волшебником…
– Чушь. Неплохим, но фатально беззаботным. И, однако, никому из нас не нужно, чтобы я оказался на службе у столь недостойных сил. Присылай своего наблюдателя, но скажи мне его имя, иначе я рискую впустить внутрь чужого слугу.
– Чиллбайс.
– А, – сказал Хинтер. – Этот.
По дороге обратно в усадьбу Барук вспоминал свою единственную встречу с Воркан всего несколько суток спустя после ее пробуждения. Она вошла со своей обычной кошачьей грацией. Раны ее давно исцелились, и она обзавелась новой одеждой, длинной, элегантной, совершенно не подходящей к избранной ею профессии.
