Резчик – не Крокус, она это ясно видела, о да. Резчик… опасен. Она вспомнила шрамы, следы от ножевых ударов, даже, быть может, от меча. И другие, вероятно, отверстия от выпущенных из лука или арбалета стрел. Он сражался, и он убивал – в этом она не сомневалась.
Уже не прежний мальчик. Но нынешний мужчина, можно ли его… использовать? Послушается ли он, не моргнув глазом, если она попросит?
И попросит ли она? Как скоро? Завтра?
Обнаружив в себе подобные мысли, нельзя не отшатнуться в ужасе, только мысли эти были глубинными, никогда не всплывали на поверхность. Свободно плавали в самой толще, извивались там, словно никак не связанные с действительностью. Они ведь не были связаны, правда? С действительностью?
Увы, были.
Нет ли здесь повода для беспокойства?
Баратол Мехар с величайшим удовлетворением обрушил свой немаленький кулак на физиономию пришельца, так что тот вылетел наружу сквозь двери кузни. Он вышел следом, потряхивая рукой, которую от удара пронзило болью.
– Я с радостью заплачу Гильдии годовой взнос, сударь, – сказал он, – как только Гильдия примет меня в свои члены. Что же касается требований оплаты, сопряженных с отрицанием моего права вести собственное дело, считайте, что первый платеж вы уже получили.
Вытаращивший на него глаза агент Гильдии – нос разбит, лицо окровавлено и уже начинает опухать, скрадывая черты, – слабо кивнул.
– Через недельку можете заглянуть за следующим взносом, – добавил Баратол, – и не стесняйтесь прихватить с собой десяток-другой коллег – сдается мне, что щедрость моя к тому времени лишь увеличится.
Вокруг уже собралась толпа зевак, но обращать на них внимания кузнец не собирался. Важен сам факт наличия свидетелей, хотя, насколько он представлял, его противостояние с Гильдией и без того было сейчас горячей темой для разговоров, так что слова его – не обязательно в верном изложении – разлетятся по городу стремительно, как чума в ветреный день.
Он повернулся и вошел в кузню.
Чаур стоял у задней двери, на нем был тяжелый, прожженный во многих местах фартук – сквозь россыпь дыр виднелась толстая подкладка, сплетенная из травы эсгир, единственного известного растения, что не возгорается, даже если бросить его прямиком в огонь. Ладони и предплечья Чаура закрывали огромные рукавицы аналогичного пошива, а в них он держал клещи, в которых был зажат быстро остывающий бронзовый завиток. Глаза Чаура сияли, он улыбался.
– Сунь-ка его поскорей обратно в печь, – сказал ему Баратол.
Дела, как и ожидалось, шли не слишком бойко. Гильдия развязала кампанию, очевидным образом угрожая включить его клиентов в черный список, который впоследствии может распространиться – и наверняка распространится – на прочие гильдии. Клиенты Баратола обнаружат, что не могут купить требуемое у представителей других профессий, и это станет для них катастрофой. Что до потребностей самого Баратола, перед ним уже закрылось большинство дверей. Он был вынужден искать альтернативы на черном рынке, а это не самый безопасный вариант.
Однако, как и предсказывал его друг Молоток, проживающие в городе малазанцы не обращали на все это давление и предостережения против того, чтобы иметь с Баратолом дело, ни малейшего внимания. Очевидно, что-то в их натуре сопротивлялось любым угрозам; услышав, что им что-то запрещается, они лишь ощетинивались, а в глазах загорался упрямый огонь. В иных случаях подобная реакция крайне рискованна, и бойня в «К'рулловой корчме» это подтвердила – скорбь по погибшим глубоко засела в Баратоле, переполняя его темным, холодным гневом. К несчастью для присланного Гильдией агента, ярость эта только что прорвалась наружу в виде инстинктивной реакции на требование денег.
И тем не менее он не для того прибыл в Даруджистан, чтобы нажить здесь врагов. Однако оказался втянут в войну. Может статься, и не в одну. Неудивительно, что настроение хреновое.
Он вышел во внутренний двор, где его сразу же обдала волна жгучего жара от двух хорошенько разожженных печей. Боевому топору требовалось новое лезвие, да и меч выковать не помешает – его можно будет носить, выходя в город.
Мирной новую жизнь, что Баратол начал в Даруджистане, назвать было нельзя.
На взгляд Мурильо, единственным достойным учеником дуэльной школы был Беллам Ном. Пятнадцатилетний парнишка, все еще пытающийся справиться с неловкостью оттого, что начал стремительно расти, подходил к занятиям с поразительным упорством. Еще удивительней было то, что Белламу в школе нравилось.
Поскольку невнимание к делам Скаллы Менакис подзатянулось, большую часть школьных обязанностей взвалил на себя Мурильо, увидевший в отдаленном родственнике Раллика (и Торвальда) типичнейшего Нома, что уже само по себе требовало уделять этому ученику внимания больше прочих. Юноша стоял сейчас перед ним, весь покрытый потом, остальной же класс быстро покидал подворье через ворота, их голоса уже затихали вдалеке. Мурильо чувствовал, что мучительно медленный темп сегодняшнего занятия Беллама совсем не удовлетворил.
– Учитель, – сказал он, – мне доводилось слышать об упражнении с подвешенными кольцами. Оно позволяет отработать идеальный выпад, когда ты протыкаешь кольцо, не коснувшись его…
– Верно, – фыркнул Мурильо. – Полезно, если выступаешь в цирке или ездишь с бродячей ярмаркой. Само собой, Беллам, когда фехтуешь рапирой, контролировать положение острия крайне важно – иного ты от меня не услышал бы. Но ценность подобного упражнения мне представляется весьма преувеличенной.
– Почему?
Мурильо некоторое время разглядывал юношу, потом вздохнул.
– Ну хорошо. Это упражнение подразумевает слишком много ограничений, большинство из которых в настоящей схватке отсутствует. Контроля за острием – я имею в виду полезный контроль – можно достигнуть лишь в совокупности с другими упражнениями. Когда он составляет единое целое с работой ногами, выбором дистанции и времени, а также с полным набором защитных и атакующих приемов, что могут потребоваться против настоящего, живого противника. Протыкание колец весьма эффектно, но та разновидность концентрации, которой оно требует, фундаментально отличается от концентрации, необходимой для дуэли. Так или иначе, ты можешь провести следующие два месяца, упражняясь с кольцами – или же осваивая искусство выжить против умелого врага, и не просто выжить, а, в свою очередь, оказаться для него реальной угрозой. – Он пожал плечами. – Разумеется, выбор за тобой.
Беллам Ном вдруг ухмыльнулся, и Мурильо сразу же увидел, как тот похож на своего столь отдаленного родственника.
– Я все равно хотел бы попробовать – само собой, в свободное время.
– Вот что я тебе скажу, – ответил Мурильо. – Научись пронзать подвешенное кольцо после несвоевременного выпада, отскока в направлении свободной руки, чтобы восстановить равновесие, двух наудачу парированных ударов, пинка в выставленную ногу противника, чтобы не дать ему или ей приблизиться, и отчаянного удара с блоком в ходе поспешного отступления. Если сумеешь, подарю тебе свою вторую рапиру.
