– Я проголодался.
– Приготовь что-нибудь.
– Я так и сделаю.
Она потерла лицо, чувствуя, как мозоли на ладонях царапают кожу, потом потянула за спутанные волосы.
– С тех пор как я тебя встретила, я уже начала забывать о том, что такое быть чистой, – сказала она. – Нет, в Летерасе с этим было неплохо, но там мы фактически находились в тюрьме, так что оно не считается. А так-то рядом с тобой выходят сплошные бесплодные пустоши или окровавленные пески, ну еще и сцены побоищ время от времени.
– Это ты меня нашла, ведьма, – напомнил он ей.
– Я коня тебе привела. – Она фыркнула. – Раз уж вы оба столь очевидно идеальным образом друг другу подходите, вселенское равновесие следовало восстановить. У меня не было выбора.
– Ты просто меня хочешь, – сказал он, – однако всякий раз, когда мы рядом, только и ищешь, к чему прицепиться. Смирись, женщина, прекрати спорить сама с собой. Я уже очень давно не изливал своего семени ни в одну женщину, почти столь же давно, сколь давно ты сама не знаешь мужского тепла.
Конечно, она могла достойно ему ответить, обрушить на него тучу словесных стрел, но все они, без сомнения, попросту отскочили бы от его толстой варварской шкуры.
– В тебе нежности, что в пустынном медведе. Я б рисковала после такого никогда не оправиться.
– Во мне, ведьма, есть много такого, чего ты пока что еще не видела.
Она фыркнула.
– Так и не перестала бояться, что тебя застанут врасплох?
Странный вопрос. Более того, весьма, так его, неоднозначный. Он ей не понравился. К нему даже и приближаться не хотелось.
– Когда-то я принадлежала цивилизации. Мирно жила в приличном городе, где имеется подземная канализация, малазанские акведуки, где из кранов течет горячая вода. Где вдоль стен коридоров устраивают оранжереи, а окна фасада обеспечивают дому прохладную вентиляцию. Где для стирки одежды пользуются мылом. Где в клетках поют птички. Подают охлажденное вино и засахаренную выпечку.
– Птички поют о тюрьме, Самар Дэв. Мыло варят рабочие-невольники, у них побелевшие, покрытые пузырями руки и лающий кашель. За воротами прохладного дома с оранжереей по улицам бродят беспризорные дети. Прокаженных выгоняют за пределы города, сопровождая каждый их шаг криками и градом камней. Люди воруют, чтобы не умереть с голоду, а когда попадаются, им рубят руки. Твой город отбирает воду у окружающих ферм, где сохнут растения и умирают животные.
Она яростно уставилась на него.
– Ты только и можешь, что настроение портить, Карса Орлонг!
– Ты была в настроении?
– Где тебе заметить – дело слишком для тебя тонкое!
Он лишь отмахнулся.
– Если чего хочешь, так и скажи.
– Что я и сделала, бхедерин ты безмозглый! Мне хотелось немного… комфорта. Только и всего. Хватило бы даже одной его иллюзии.
К костру вернулся Путник.
– К нам приближается гость, – сообщил он.
Самар Дэв встала, чтобы оглядеться вокруг, но равнину стремительно окутывала тьма. Повернувшись обратно к Путнику, чтобы задать вопрос, она вдруг увидела, что Карса тоже выпрямился и смотрит в небо в северо-восточном направлении. Где сквозь сгущающуюся синеву к ним скользил дракон.
– Хуже мошкары, – пробормотал Путник.
– Он на нас нападет?
Он коротко взглянул на нее и пожал плечами.
– Может, нам хоть в стороны разбежаться?
Не дождавшись ответа ни от одного из воинов, Самар Дэв всплеснула руками и вновь уселась у костра. Нет, паниковать она не станет. Ни из-за этих двух чудовищ, в компанию к которым ее занесло, ни тем более ради какого-то дракона. Хорошо, пусть он накроет их за один заход, а не за три – что она, в конце концов, муравей? Она взяла еще кусок навоза и швырнула в огонь. Мошкара? А, понимаю? Мы здесь действительно что-то вроде маяка, откровенно нарушаем первозданную пустоту этих краев. Как-то так. Давай, зверушка, порхай сюда, только на увлекательную беседу не рассчитывай.
В сотне шагов от них дракон замедлился, громоподобно захлопав крыльями, потом почти бесшумно опустился на землю. Самар Дэв сощурилась в его сторону.
– Эта штука даже и не живая?
– Да, – в унисон откликнулись Карса и Путник.
– Иными словами, – продолжила она, – делать ему здесь нечего?
– Верно, – согласился Путник.
Казалось, дракон некоторое время изучал их из полумрака, после чего существо расплылось, помутнело и обернулось, на его месте они увидели длинную тощую фигуру неопределенного пола. Серую, словно пыль или паутина, длинные бледные волосы свалялись от грязи, одет пришелец в остатки длинной кольчуги, без пояса. С перевязи под правой рукой свисают пустые треснувшие ножны. Облегающие штаны из какой-то плотной шкуры, облезлые, цвета почвы в лесу, и кожаные сапоги почти по колено.
Глазницы пришельца не отражали света. Он приблизился со странной осторожностью, больше напоминающей повадки дикого зверя, и остановился на самой границе освещенного костром пространства. Где поднял руки, сложив ладони домиком поверх лица, и поклонился.
А потом сказал на ее родном угаритском:
– Приветствую тебя, ведьма.
Самар Дэв поднялась на ноги, изумленная и озадаченная. Какая-то необычная форма вежливости, что потребовала сперва обратиться к ней? А взошедших это создание привыкло игнорировать, уделять им внимания не больше, чем простым телохранителям? Никто из ее двоих грозных спутников не издал ни звука.
– И я тебя приветствую, – наконец произнесла она.
– Меня зовут Тулас Остриженный, – сказал пришелец. – С трудом припоминаю, когда последний раз ходил по землям этого мира, если такое вообще когда-либо было. Не могу вспомнить даже обстоятельств собственной кончины, что, как ты понимаешь, не может не беспокоить.
– Это неудивительно, Тулас Остриженный. Меня зовут Самар Дэв…
– Да, та, что говорит с духами, со спящими индивидуальностями рек и камней, перекрестков и священных дорог. Жрица Огни…
– Это неправильный титул, Тулас Остриженный…
– Разве? Ты же ведьма?
– Да, но…
– Ты не пользуешься Путями, и потому не приносишь в этот мир чуждую ему силу. Твой договор – с землей, небом, водой и камнем. Ты жрица Огни, избранная среди тех, кто ей снится, как и другие тебе подобные, но ты, Самар Дэв, снишься ей чаще других.
– Откуда тебе все это известно?
Поколебавшись, Тулас ответил:
– Сон подобен смерти.
– Ты – тисте эдур, – сказал вдруг Карса Орлонг и, оскалившись, потянулся за мечом.
– И более того, – добавил Путник, – ты – Худов прислужник.
