– Не припоминаю, чтобы требовал от вас наставлений.
– Нет, если вы чего и требовали, так это моей покорности. И выбор между этими двумя требованиями, советник, сделали неверный.
– Я так не считаю, поскольку альтернатива не имеет ни малейшего смысла.
– Я так и понял, – усмехнулся Колл. – Теперь же, с вашего позволения…
– Объяснения того, почему они желают расширить посольство, высосаны из пальца, неужели, советник Колл, вас так легко провести? Или для того, чтобы заполучить ваш голос, достаточно наполнить ваш кошелек?
– Либо вы сейчас предлагаете мне взятку, Советник Орр, либо намекаете, что я ее уже получил. Первое представляется мне маловероятным. Следовательно, второе, и поскольку нам случилось оказаться в коридоре, где присутствуют и другие – причем достаточно близко, чтобы вас услышать, – вы не оставляете мне иного выбора, кроме как добиваться вотума.
Ханут Орр презрительно усмехнулся.
– Вотум? Это то, чем пользуются трусы вместо дуэли?
– Готов признать, что случается такое достаточно редко, и я могу понять вашу неосведомленность в данном вопросе. Очень хорошо, ради вашего же блага позвольте мне объяснить.
Вокруг уже собралось не меньше дюжины советников, они внимательно слушали с подобающе серьезным выражением на лицах.
– От меня потребуется признать ваши инсинуации формальным обвинением. Согласно процедуре, после этого назначается независимый комитет, который и приступает к расследованию. Разумеется, расследование это весьма тщательное и включает в себя подробный аудит моих и ваших финансов – именно так, обвиняемого и обвинителя. Подобное следствие неизбежно… расширяется, так что на свет могут выплыть самые разнообразные вопросы личного характера. Когда вся относящаяся к делу информация собрана, мои адвокаты получат доступ к вашему делу, чтобы определить, не следует ли выдвинуть встречные обвинения. После этого вопрос поступает на рассмотрение Трибунала Совета.
Ханут Орр несколько побледнел.
Колл смотрел на него, воздев брови.
– Следует ли мне требовать вотума, советник?
– Я вовсе не предполагал, советник Колл, что вы берете взятки. Прошу извинить меня, если неудачный выбор слов заставил вас допустить обратное.
– Понимаю. Возможно, вы сами предлагали взятку?
– Разумеется, нет!
– Тогда, я полагаю, наши игры в политику закончены?
Ханут Орр вымученно поклонился, потом, развернувшись, устремился прочь. За ним сразу же последовал Шардан Лим, а чуть попозже, с напускным безразличием, – молодой Горлас Видикас.
Колл смотрел им в спину.
К нему подошел Эстрайсиан Д'Арле, взял под руку и увлек к одной из ниш в стене, предназначенных именно для политических игр за пределами зала заседаний. Двое слуг принесли им охлажденное белое вино и быстро удалились.
– На сей раз обошлось, – произнес Эстрайсиан негромко.
– Он молод. И глуп. Это у них семейное? Похоже на то.
– Взятки же не было?
Колл нахмурился.
– В общем-то нет. Но официальные причины, представленные малазанцами, Орр описал верно. Высосаны из пальца.
– Да. А про неофициальные ему неизвестно.
– Нет. Это не его комитет.
– И вряд ли случайно. Мы выделили амбициозной троице места во всех бесполезных комитетах, какие только смогли придумать – но, похоже, свободное время у них еще осталось. И они продолжают путаться у нас под ногами.
– И в результате, – сказал Колл, – в один прекрасный день действительно окажутся столь же опасны, как сами себя считают.
Снаружи здания, на ярком солнце, трое амбициозных молодых советников образовали подобие острова среди целого моря голубей. Внимания на окружающее их воркование ни один не обращал.
– В один прекрасный день я заполучу голову этого ублюдка, – объявил Ханут Орр. – И насажу ее на кол у ворот усадьбы.
– Ты был опрометчив, – заметил Шардан Лим, особо не скрывая презрительной усмешки.
Затянутая в перчатку рука больно ею задетого Ханута Орра потянулась к рукояти рапиры.
– Достал ты меня уже, приятель. Сам-то при этом явно унаследовал от предшественника все слабости вместе с соплями. Сказать по правде, я ожидал большего.
– Посмотрите-ка на себя, вы оба, – вмешался Горлас Видикас. – Большой пес вас покусал, вы теперь лаетесь между собой, и почему же? Да потому, что большой пес для вас слишком большой. Жаль, что он вас сейчас не видит.
Ханут Орр фыркнул.
– Это мне говорит человек, который собственную жену не способен удержать на достаточно тугом поводке.
Была ли столь удачная метафора преднамеренной? Кто знает. Однако, к изумлению как Орра, так и Лима, Горлас Видикас просто улыбнулся, как если бы оценил остроту. Потом демонстративно отряхнул пыль с обшлагов.
– В таком случае я вас оставлю заниматься… чем вы там заняты, поскольку дела требуют от меня покинуть город до вечера.
– Твой скобянщик никогда не попадет в Совет, Видикас, – сказал ему Шардан Лим. – Вакансий нет и в ближайшее время не предвидится. Ваше партнерство не принесет плода, и денег тебе – тоже.
– Напротив, Шардан. Я стану по-настоящему богат. Ты хоть представляешь себе, как сильно город нуждается в железе? Ага, я вижу, что вы оба превыше подобной ерунды. Что ж, в качестве дополнительной выгоды я обзаведусь также новой недвижимостью в городской черте. Партнерство до сих пор было крайне плодотворным, таким оно и останется. Доброго вам дня, судари.
Сам по себе Сэба Крафар имел грозный вид, этого никто отрицать бы не стал. Мужчиной он был крупным, медведеподобным, и, хотя практически никто в толпе на рыночной площади, сквозь которую он проталкивался, и не догадывался, что перед ними магистр Гильдии убийц, все торопились убраться у него с дороги. Если же кому-то, обладавшему сходной с ним природной воинственностью, и взбрела бы вдруг в голову храбрая мысль осадить грубияна, ему хватило бы второго, более внимательного взгляда на него, чтобы раздумать окончательно.
Он двигался сквозь давку, словно раскаленный нож сквозь свиное сало, и сравнение это как нельзя более соответствовало его представлению о человечестве и собственном в нем месте. К сожалению, одним из последствий подобного настроения было презрительное отношение к окружающим, из чего проистекало нечто вроде самоуверенной беззаботности. Внимания на пристроившегося следом малоприметного мужчину он не обратил.
Ближайший подвал, откуда открывался вход в тоннели, находился в конце узкого прямого переулка, заканчивающегося тупиком. Лестница в подвал была на задворках последнего здания слева. В подвале когда-то размещалось угольное хранилище – было это еще до газа, когда идея бездумно загрязнять свой собственный воздух просто удобства ради казалась вполне приемлемой (во всяком случае тем, кто находил в ленивом идиотизме повод для гордости). Теперь пустое помещение с низким потолком потихоньку проседало под весом трех этажей прогнившего доходного дома над собой, сделавшись символом наступления новых времен.
