Чаур спрыгнул с ящика и подошел поближе. Погладил ее по голове липкой ладонью – и заспешил во двор.
– Но ты столько всего пережила.
– А ты разве нет? Нижние боги, ты ж офицером был у Красных клинков! То, что ты сделал в Арене…
– Я просто пытался избежать неприятностей, Скиллара. Как и всегда.
– О чем это мы с тобой сейчас говорим?
Он отвел глаза.
– Я точно не знаю. Наверное, теперь, когда Резчик тебя бросил…
– А Дукер слишком стар, а Хватка так и вообще женщина, и вообще все это была забава, ничего серьезного – для меня, во всяком случае, – и я поняла, что мне нужен мужчина. Чаур совсем ребенок, я хочу сказать – на голову. Остаешься… ты.
Резкий сарказм ее тона ужалил его, он чуть ли не отшатнулся.
– Остаюсь, но на расстоянии, – сказал он.
– Что ж, – вздохнула она, – наверное, я именно этого и заслужила. Поскольку была несколько… непостоянной. Потворствовала собственным желаниям. Искала, пробовала, не находила, пробовала опять. И опять. На расстоянии от тебя, да, понимаю.
– Для меня все это ничего не значит, – сказал тогда Баратол. – Единственное, что мне, скажем так, не хотелось бы потом тоже болтаться за тобой на волнах.
– Неудивительно, что ты всю жизнь делаешь оружие и броню. Беда твоя в том, что ты для других все это делаешь.
Он ничего не сказал, просто смотрел на нее – чем, как она вдруг сообразила, был занят уже какое-то время. Скилларе тут же сделалось неуютно. Она поспешно затянулась трубкой.
– Баратол, тебе требуется собственная броня.
– Понимаю, – кивнул он.
– Я не буду давать обещаний, которые не в состоянии исполнить. И все-таки, может статься, самопотворствования мои подходят к концу. Люди вроде нас с тобой, которые все время ищут, часто не замечают, что уже нашли – до тех пор, пока не окажется слишком поздно.
– Резчик.
Она посмотрела на него, сощурившись.
– Его сердце занято, Баратол. В нем нет места ни для меня, ни для кого-то другого.
– Выходит, сейчас он прячется?
– Подозреваю, что более чем в одном смысле.
– Но тебе он разбил сердце, Скиллара.
– Да? – Она задумалась. – Может быть, да. Может быть, это я здесь нуждаюсь в броне. – Она фыркнула. – Вот то-то, дорогая, знай свое место.
Она поднялась со стула. Баратол вздрогнул.
– Куда ты?
– Я? Не знаю. Куда-нибудь. Никуда. Какая разница?
– Подожди. – Он шагнул к ней поближе. – Послушай меня, Скиллара. – Он снова замолчал, на лице его отражалась война чувств, неспособных отыскать слова. Потом он наморщил лоб еще сильней. – Если бы Резчик заскочил сюда вчера, просто сказать «привет», я бы ему в глотку вцепился. Худ, я б его, наверное, избил до полусмерти и привязал бы вот к этому стулу. Где бы и оставил – до тех пор, пока ты в гости не заглянешь.
– Вчера.
– Когда думал, что у меня нет шансов.
Теперь уже она не могла отыскать слов.
– А теперь?
– Кажется, я только что надел кое-какую броню.
– Солдат… вернулся из отставки.
– Что ж, я ведь мужчина, а мужчины на ошибках не учатся.
Она усмехнулась.
– Это точно.
А потом наклонилась к нему, и когда он медленно поднял руки, чтобы заключить ее в объятия, почти уже закрыла глаза – от облегчения, от предвкушаемого удовольствия, даже от радости, – но руки эти вдруг схватили ее за плечи и отодвинули в сторону. Она встревоженно обернулась и увидела в дверях целый отряд городской стражи.
Офицер во главе отряда был, видимо, человеком приличным, поскольку выглядел сейчас смущенно.
– Баратол Мехар? По решению городских властей эта кузня временно закрыта, а вас, боюсь, я должен поместить под арест.
– По какому обвинению?
– Оно выдвинуто Гильдией кузнецов. Нарушение установленного порядка слива жидких отходов. Боюсь, что обвинение довольно серьезное. Вы рискуете лишиться своего дела.
– Не понимаю, – сказал Баратол. – У меня все идет в канализацию, ни разу ничего не разливалось…
– Верно, в обычную канализацию, а вам следовало пользоваться промышленной, ее труба идет параллельно обычной.
– Впервые об этом слышу.
– Что ж, – произнес голос из-за спины стражников, – будь вы членом Гильдии, вы бы об этом знали, разве не так?
Голос был женским, но Скиллара не могла разглядеть его обладательницу позади мужчин.
Баратол всплеснул руками.
– Прекрасно, я готов подчиниться этим требованиям. Я установлю новые трубы…
– Этим вы сможете заняться, – сказал офицер, – когда дело будет должным образом рассмотрено, оплачены надлежащие штрафы и так далее. Тем временем деятельность предприятия должна быть остановлена. Газовые вентили будут опечатаны. На материалы и инструменты наложен арест.
– Понимаю. Тогда позвольте мне распорядиться насчет моего помощника – нужно найти ему место для ночлега и…
– Прошу прощения, – перебил его офицер, – обвинения выдвинуты как против вас, так и вашего подмастерья.
– Не совсем так, – сказала невидимая женщина. – Кузнец не может иметь подмастерья, не будучи членом Гильдии. Эти двое вступили против нее в сговор.
Офицер помрачнел.
– Она права. И однако я тут не для того, чтобы упражняться в юридическом красноречии. Мое дело – произвести арест и оставить здесь одного из стражников, под присмотром которого команда специалистов отключит оборудование.
– Обождите, – сказал Баратол. – Вы хотите арестовать Чаура?
– Так зовут вашего подмастерья?
– Он не подмастерье. Он умственно отсталый…
– То есть, по существу, раб, – отрезала невидимая представительница Гильдии. – Полагаю, что это – нарушение куда более серьезного закона.
Двое стражников отправились во двор и привели оттуда Чаура, который таращил глаза и хныкал. Баратол попытался его утешить, но стража не подпустила, а офицер предостерег, что не хотел бы прибегать к кандалам, но, коли придется, так и поступит. Поэтому будет лучше, если все сохранят спокойствие и покинут помещение как подобает цивилизованным людям. Баратол поинтересовался, имеет ли право нанять адвоката, и офицер ответил, что как такового подобного права не существует, это считается привилегией, которой Баратол, впрочем, сможет воспользоваться, если только у него достанет средств.
Тут заговорила Скиллара:
– Я позабочусь об адвокате, Баратол.
В его глазах отразились облегчение и признательность, но их тут же сменило беспокойство за Чаура, который уже громко плакал и вырывался всякий раз, когда стражники пытались взять его за руки.
