От скрипучего фургона где-то впереди доносилась песнь страдания, за ним словно бы тянулся нескончаемый хор жалобных голосов.
Жалко, подумалось Оврагу, что огромный демон не оказался рядом с ним в предшествовавший падению миг, не вскинул на плечо – хотя вряд ли у него достало бы сил добавить хоть что-то к своей ноше. Но пусть он хотя бы оттащил его чуть в сторону, одного этого хватило бы, чтобы огромное колесо не прокатилось ему по правой руке, размолов ее в кашу, – остатки держались теперь лишь на отдельных сухожилиях. После этого исчезли любые, даже самые призрачные шансы, что ему удастся подняться вновь и влить свои усилия в общий порыв. Нет, теперь он окончательно превратился в мертвый груз, волочащийся за фургоном, причиняя дополнительные страдания тем, кто остается на ногах.
Рядом, почти параллельно с ним, огромная замшелая цепь волочила вперед останки дракона. Его крылья напоминали сейчас драные паруса, некогда поддерживавшие их мощные кости сломаны и бессильно болтаются, голова с жалкими остатками шкуры едва держится на изодранной шее. Увидев драконье тело впервые, Овраг испытал сильнейший шок и панику. Да и теперь каждый раз, когда взгляд обращался в ту сторону, на него волной накатывал ужас. То, что подобному существу не хватило сил, лишь подчеркивало всю отчаянную безнадежность их положения.
Аномандр Рейк больше не убивает. Ряды продолжают редеть. Полное уничтожение все ближе.
Жизнь страшится хаоса. Так было всегда. Мы боимся его больше всего остального, поскольку он есть окончательное проклятие. Упорядоченность сражается против небытия. Чтобы выжить, упорядоченность ищет взаимодействия, на любом уровне – от единственного клочка кожи и вплоть до огромного разнообразия зависящих друг от друга существ. Само собой, подобное взаимодействие по своей сути не обязано быть мирным – и однако небольшие частные неудачи тоже служат общему успеху.
Но лишь теперь, когда меня тянет за фургоном, когда само мое существование подходит к концу, я начинаю понимать…
Узри же меня, узри дарованное мне осознание.
Рейк, что ты наделал?
Мозолистая ладонь сомкнулась на его единственной руке, кто-то оторвал Оврага от земли и понес вперед, к медленно ползущему фургону.
– Нет смысла!
– А вот это, – откликнулся глубокий, уверенный голос, – совершенно неважно.
– Я не стою того, чтобы…
– Вполне возможно, однако я намерен пристроить тебя на фургон.
Овраг нашел в себе силы, чтобы прерывисто расхохотаться.
– Просто оторви мне ногу, добрый господин, и брось меня здесь.
– Нет. Ты можешь мне понадобиться, маг.
Понадобиться? Что еще за чушь?
– Кто ты?
– Драконус.
Овраг расхохотался еще раз.
– Я искал тебя… кажется, с тех пор не одна сотня лет прошла.
– Считай, что нашел.
– Я думал, ты знаешь, как отсюда выбраться. Разве не дурацкая мысль? Ведь если б ты знал, тебя бы тут давно уже не было, верно?
– Звучит логично.
Какой-то странный ответ.
– Драконус?
– Что?
– А ты логичен?
– Ни в малейшей степени. Так, пришли.
Оврага приподняло, развернуло лицом вперед, и то, что он увидел, оказалось самым жутчайшим зрелищем за все время его пребывания в проклятом мире Драгнипура. Целая стена из тел, вытянутые ноги упираются в таращащиеся лица, то тут, то там наружу свисает подергивающаяся рука, с нее капает пот. Тут плечо, там колено. Слипшееся мочало волос, пальцы с отросшими, длинными, как кинжалы, ногтями. Люди, демоны, форкрул ассейлы, к'чейн че'малли и другие, природу которых Овраг даже не мог распознать. Он видел чьи-то ладонь и предплечье, казавшиеся сделанными из металла – шарниры, сочленения, рычаги и стальной панцирь, покрытый вмятинами и пятнами. Но хуже всего были глаза, что пялились на него с лиц, давно утративших какое-либо подобие эмоций – осталось лишь тупое оцепенение.
– Освободить место наверху! – проревел Драконус.
Ответом ему были многочисленные крики. «Места нет!» «Не осталось!»
Не обращая на них внимания, Драконус принялся карабкаться вверх по стене из плоти. Лица скалились от боли и гнева, возмущенные глаза широко распахивались, отказываясь верить, руки пытались вцепиться или молотили в него кулаками, но огромный воин не обращал на это ни малейшего внимания. Овраг чувствовал в Драконусе могучую силу, а в каждом его движении – неумолимую решительность, ясно дающую понять: такого ничем не сломить. Благоговение лишило его дара речи.
Они взбирались все выше, и теперь он мог видеть, как сквозь бурлящее сияние урагана несутся в безумной пляске призрачные тени – словно бы весь сумрак этого мира лепился ближе к земле, а здесь, наверху, воздух делался чище и прозрачней.
О том, что фургон под ними ползет и подпрыгивает, теперь напоминало лишь раскачивание стены из тел, в которой при каждом движении влажно хлюпала плоть, да колеблющийся хор ритмичных вздохов и сдавленных стонов. Вертикальная стена наконец превратилась в склон, теперь Оврага волокло по кожистым холмикам: тела под ним были упакованы так плотно, что поверхность казалась твердой, волнистым ландшафтом, покрытым слоем пота, усеянным пеплом и грязью. Большинство здесь лежало ничком, словно смотреть в небо – которому суждено вот-вот навеки исчезнуть с прибытием очередного тела – было бы совсем невыносимо.
Драконус отволок его в канавку между двух спин – эти тела были обращены в противоположные друг от друга стороны. Одно принадлежало мужчине, другое – женщине. Прикосновение мягкой женской плоти, к которой притиснуло Оврага, кольнуло его внезапным желанием, и он выругался.
– Ни в чем себе не отказывай, маг, – произнес Драконус.
Овраг услышал, что тот удаляется.
Теперь он мог различать отдельные голоса и другие звуки неподалеку. Кто-то карабкался по телам совсем рядом, Овраг почувствовал, что его легонько тянут за цепь.
– Почти оторвалась, ага. Почти оторвалась.
Овраг извернулся, пытаясь разглядеть, кто это говорит.
Тисте анди. Явно слепой, обе глазницы в шрамах от жутких ожогов – и аккуратность этих шрамов свидетельствовала о намеренной пытке. Ног нет, бедра заканчиваются культями. Он подполз поближе к Оврагу, и маг заметил в руке у существа длинную острую кость, кончик ее был вымазан чем-то черным.
– Хочешь меня убить?
Тисте анди замер, поднял голову. Узкое, словно впалое лицо в обрамлении спутанных черных волос.
– Что у тебя за глаза, друг мой?
– Глаза как глаза.
Губы тисте анди чуть тронула улыбка, и он притиснулся еще ближе.
Овраг нашел в себе силы повернуться так, что искалеченное плечо оказалось внизу, а здоровая рука освободилась.
