Тут ей становилось смешно. О какой любви она рассуждала, если отдала девственность незнакомцу?
Чтобы не заниматься саморазрушением, Мила гнала подобные мысли прочь. Она достаточно взрослая девочка, чтобы признать очевидное – ей нравилось заниматься сексом с Глебом.
Нравилось видеть, как он на неё смотрит. Одержимо. Голодно. Нравилось чувствовать силу его рук, когда он проходился ими по её телу, оставляя розовые, а порой и синеватые следы.
Всё, что касалось секса, у них выходило идеально.
Большего и не требовалось.
- Я после дороги, - выдохнула Мила, подняла руку и коснулась плеча Глеба. Мужчина отреагировал довольно странно – напрягся.
Она кожей чувствовала исходящее от него напряжение.
- Пойдем… - сглотнула, - в душ. Или подожди меня.
Ждать он не собирался.
Взял её руку в плен, сжав чуть сильнее, чем того требовалось, и отвел в ванную, где сразу же сдернул трусики, заставив Милу пискнуть от неожиданности, податься назад, упереться рукой о стену.
Его страсть обескураживала, лишала воли. Она не могла знать, как происходит у других пар, да и, положа руку на сердце, даже не хотела представлять, но то, что происходило между ней и Глебом за закрытой дверью спальни, сводило её с ума. В такие минуты Мила сама начинала тянуться к Глебу в стремлении получить свою толику удовольствия.
И получала.
Он взял её в душевой кабине. А потом продолжил на кровати, не дав им даже обсохнуть.
- Ты же моя? – в какой-то момент спросил Глеб, яростно вбиваясь в её тело.
Мила выгнулась, подалась вперед и выдохнула:
- Да.
Она где-то читала, что всё, что произносится и говорится во время секса, не стоит воспринимать всерьез. Эта мысль надежно закралась в голову Милославы. Возможно, мужчина вел себя несдержанно из-за предстоящей поездки. Он никогда с ней не обсуждал дела, кто знает, может, у него неприятности, сложности. Мила хотела спросить, но не решилась.
Лишнее…
Не в том статусе она.
И всё же её удивляла и смущала пустота от отсутствия Глеба. Хорошо, что занятия отвлекали. Задавали много, и Мила допоздна упражнялась в мастерской. Приходила в спальню, переодевалась и падала на кровать. Казалось бы, она должна была мгновенно засыпать от переизбытка эмоций, да и физической усталости, но ей требовалось некоторое время, чтобы найти место для сна. Интуитивно девушка перекатывалась на сторону, где спал Глеб. Пусть белье давно и сменили – она искала его запах.
Осознание этого факта повергло Милославу в шок.
Девушка даже оттолкнула его подушку, словно она была повинна в её слабости.
Глупость какая…
Она не могла нуждаться в Алашееве! Не могла скучать по нему!
Ругаясь и злясь на себя, Мила демонстративно перекатилась на свою сторону и уперлась лицом в подушку, жмурясь.
Это всё нервы. Последние недели кардинально изменили её жизнь. Отношения с мужчиной, разлад с отцом, художественная школа. Наверное, Мила просто не выдержала. Такое же бывает. Она вроде бы и готовила себя к переменам, старалась мыслить только позитивно, запрещая думать о негативе. У неё всё налаживается. Пусть и не всегда получается вывести ситуацию в приятную сторону, но кто говорил, что будет всё по её? Мила старается. Чем-то жертвует, где-то прогибается.
Но скучать по Глебу…
Нет-нет.
Это опасно.
Очень.
Кто он для неё? Вернее, не так. Кто она для него? Дочь Лебедева, несостоявшаяся сноха Тойских, девчонка, что едва ли не обманом залезла к нему в постель. Мила понимала: она ему нравится. Она его устраивает. И, как довольный мужчина, он о ней заботится.
Чувства тут совершенно неуместны. Тоска – тем более.
Мила боролась с собой, как могла. Утром неизменно чувствовала себя не отдохнувшей и немного разраженной. Правда, всё исчезало, стоило приехать в школу, куда её возил Карим. Забирал тоже он.
Глеб звонил. Каждый день вечером. Мила могла бы радоваться его звонкам, но сдержанный тон и её заставлял сдерживаться.
Сегодня не будет исключением.
Карим забрал её поздно – занятия шли во вторую смену.
- Звонил Глеб Александрович, - сообщил ей мужчина, когда они тронулись.
Мила нахмурилась.
- Да? Я не слышала звонка.
Мила сидела на заднем сиденье, но Карим настроил зеркало таким образом, чтобы она могла видеть его лицо, а он - её.
Мужчина слегка приподнял брови. Почему она расценила этот жест, как недовольство?
- Глеб Александрович звонил, - повторил Карим, делая двойной акцент.
Мила мысленно выругалась и полезла в сумочку, проверить входящие звонки. Кто бы и что бы ни говорил, она ничего не слышала! Ни одного звоночка! И почему ей вменяют это, как некую вину? Она распахнула сумку, нырнула внутрь рукой, нащупывая телефон. Да куда же он запропастился! Она нашла флакон духом, помаду, записную книжку. Расческу и кошелек.
Телефона не было.
Холодок побежал по спине.
Мила выдохнула и откинулась на спинку сиденья.
- Телефон дома. Я его забыла.
Карим снова посмотрел на неё, на этот раз промолчав.
Дорогой она разнервничалась сильнее. Что с ней такое? По факту ничего страшного не случилось. Не ответила она на звонок Алашеева, так он спокойно обо всем узнал у Карима. В чем трагедия? Она не понимала. И всё же продолжала накручивать себя, лишь бы прогнать некую вину, что заползла в сердце и сжимала его ржавыми тисками.
Она едва дождалась, когда они приедут. Каждая задержка, будь то пробка или светофор, добавляли нервозности. Ещё Миле не хотелось разговаривать с Глебом при Кариме. Он же мог позвонить своему человеку и распорядиться передать трубку ей?
Волнение не поутихло, даже когда автоматические ворота раздвинулись, дав проезд на территорию. Снова накрапывал дождь. Мила смотрела, как капли стекают по тонированным стеклам автомобиля, и вспоминала другой дождливый день.
Карим помог ей выйти из машины. Мила коротко поблагодарила его.
- Я принесу мольберты в мастерскую, - сообщил мужчина и неожиданно по-доброму улыбнулся, чего она никак не ожидала.
- Спасибо.
Мила повернула ручку двери и вошла в дом. Её телефон остался в спальне. Больше негде. Причина, по которой она не относилась к нему маниакально, была простой. Ей звонить особо некому, в социальных сетях её нет. Что над ним трястись и ежеминутно проверять?
Как только она оказалась в комнате, её взгляд сразу же натолкнулся на телефон. Вон он, родимый, лежит на комоде.
На негнущихся ногах Мила подошла к нему, взяла в руки, снова ругая себя. Да когда она по-взрослому научится реагировать на происходящее?
