Я знала, что люблю Серёжу, пусть и немного другой любовью, той, от которой не сносит башню, не трепещет сердце и не потеют ладони, но Волков мне очень дорог, он предан мне и готов на всё ради моего счастья. И это было мне дороже всех сносов крыши вместе взятых, оставалось только надеяться, что я найду в себе силы отказаться от неземного счастья, которое каждый раз сулит мне моё больное воображение, стоит Марку взглянуть мне в глаза, и которое, по всем законам жанра, непременно кончится моим разбитым сердцем. Меньше всего на свете я желала снова почувствовать это непреодолимое разочарование и невыносимую боль предательства.
Моя женская натура и, как следствие, отсутствие логичности в поведении довели меня до того, что я всё усложнила до такой степени, что теперь всё будет ещё хуже. Дав Марку надежду, я дала ему все права проявлять настойчивость, и это может сгубить меня. Алкоголь выветривался из моей крови, возвращая трезвость рассудка, и я с ужасом осознавала, что натворила. Власов предал меня, он ничего не объяснял, да я и не хотела слушать эти объяснения. Находясь вдали от него, я абсолютно чётко осознавала, что не хочу снова окунуться в эту бездну чувств, в омут его очарования, чтобы в один прекрасный момент, когда ты этого совсем не ждёшь, получить удар ножом в спину. Мой инстинкт самосохранения был сильнее, чем внезапно возродившиеся чувства к Власову, он не позволял мне даже думать о том, чтобы всё вернуть, но проблема заключалась в том, что он работал только тогда, когда Марка не было рядом. Неужели я настолько им больна, что при его присутствии и малейшем проявлении симпатии, все мои инстинкты прятались, пугаясь оглушительного стука сердца? Это ненормально и я этого не хочу! Мне надоело быть слабой, надоело зависеть от чувств, я это уже проходила.
Решив так, я подняла взгляд на трубку и уже намерилась позвонить Сергею, как увидела свет фар. Сердце снова ухнуло куда-то в область живота, стоило мне подумать, что вернулся Власов, но тут же встало на место, когда я поняла, что это машина Серёжи. Я безумно обрадовалась его приезду, обрадовалась возможности избавления от ненужных наваждений, затаскивающих меня в пучину прошлого, манящих испробовать уже знакомую мне конфету, такую сладкую, в блестящей обёртке, но с привкусом боли и недоверия. Серёжа был моим спасательным жилетом, уже однажды вытащившим меня из водоворота депрессии и поддерживающим на плаву в самый нужный момент.
Я вдруг осознала, что без Серёжи не справлюсь с этим наваждением, что он нужен мне, чтобы выстоять и перешагнуть этот пройденный этап, отголоски которого постоянно маячили перед моим носом и сбивали меня с верного пути, ведущего к счастью. Пришло время поговорить с Серёжей по душам, откладывать дальше этот разговор уже не имеет смысла.
Я подошла к входной двери, чтобы встретить Волкова, и чуть не столкнулась с ним.
– Серёжа, привет, хорошо, что ты приехал, – произнесла я, протягивая к нему руки, чтобы обнять, но Волков перехватил мои запястья.
– Почему ты не брала трубку, Вероника? – как-то угрожающе тихо спросил он.
– Не слышала, – глупо оправдывалась я, борясь с растерянностью от его поведения.
Серёжа ничего не ответил, он вошёл в дом, оглядываясь по сторонам, и протопал на кухню. Я проследовала за ним, ощущая, как неприятный холодок вновь покрывает моё сердце.
– Сваришь кофе? – спросил он, усаживаясь на стул.
– Конечно, – попыталась улыбнуться я и принялась за работу.
Я чувствовала, как Серёжа сверлит мне спину своим взглядом, но боялась обернуться. Я ощущала себя виноватой перед ним, виноватой перед собой, и от этого мне было больно.
Разлив напиток по кружкам, я протянула одну Сергею, продолжая избегать его взгляда.
– Я не заметил твоей машины во дворе, ты куда-то уезжала? – Серёжа старался задавать вопрос непринуждённым тоном, но я чётко чувствовала в нём нотки ревности и волнения.
– Ездила в Питер к Лизе, – я отхлебнула кофе, чтобы замаскировать свою неуверенность.
– От тебя пахнет алкоголем, ты пила?
– Это допрос, Серёжа? – я начинала злиться.
– Нет, Вероника, это здоровый интерес, который проявляет будущий муж к своей будущей жене, – наигранно мягко ответил Волков.
– Да, я выпила немного и мне пришлось оставить свою машину в Питере.
Глаза Серёжи потемнели и теперь казались совсем чёрными, я со страхом ожидала следующего вопроса, догадываясь, что он не просто так спрашивает и что врать мне совсем не стоит.
Волков молча разглядывал меня, будто бы собираясь с мыслями, будто бы очень хотел задать вопрос, но боялся получить на него ответ. Спустя несколько секунд напряжённого молчания, он едва уловимо произнёс хриплым голосом:
– Как ты добралась до дома, Вероника?
Моё сердце сжалось от предчувствия беды, но я уже знала, что этот вопрос был задан не столько из любопытства, сколько из желания получить подтверждения подозрениям.
– Меня Власов подвёз, – промычала я, стараясь не прятать глаз, а смотреть прямо, хотя скрывать мне было что.
Ноздри Серёжи раздулись, челюсти сомкнулись так сильно, что я слышала скрежет зубов. Какое-то смутное чувство, схожее с паникой, прокрадывалось в мою душу, но я уже твёрдо знала – назад дороги нет. Я ждала следующего уточняющего вопроса, но его не последовало. Мне столько пришлось пережить за последние сутки, что голова раскалывалась, но я была уверена, Серёжа пережил ещё больше. Сколько же он всего передумал, прежде чем появиться здесь ночью, и как ему теперь больно, что он даже не решается задать следующий вопрос.
– Вероника, – Серёжа выдохнул с такой силой, что поток воздуха добрался до меня, – скажи, тебе есть, что от меня скрывать?
Голос Волкова был наполнен болью, и мне стало очень жутко. Я чувствовала себя виноватой, чувствовала, что предаю его не только своим поведением, но и своими недомолвками. Мне вдруг отчаянно захотелось во всём признаться, излить душу, высказаться и начать всё с начала, но я не была уверенна, что Серёжа примет мой ответ. Поколебавшись минуту, я приняла решение всё рассказать, потому что уже знала, что это либо сблизит нас, либо отдалит навсегда.
– Я целовалась с Власовым, прости, – прошептала я, чувствуя, как глаза начинают резать подступившие слёзы.
Серёжа прекрасно расслышал мой ответ, но не пошевелился, он даже не оторвал взгляд от своей кружки, он замер и, казалось, не дышал, а я только гадала, что же происходит в его голове. Наконец, он поднялся и, не глядя на меня, направился к выходу.
– Серёжа, пожалуйста, не уходи, – слёзы уже катились по моим щекам, вымещая мою боль, но Волков даже не обернулся.
Я не посмела догонять его, я лишь стояла в коридоре и чувствовала, как боль пронзает всё моё тело. Неужели это конец, неужели теперь, когда я наконец определилась со своими желаниями, я потеряла его навсегда, вот так, по глупости? Мне бы догнать его, броситься в ноги и вымаливать прощения, но у меня не было на это сил, да и имело ли это хоть какой-то смысл?
