– Осторожно, – только и сказал я, продолжая удерживать её за руку.
– Спасибо, – ответила она.
Потом я молча поплёлся провожать её до дома, держа над нами огромный чёрный зонт отца и стараясь защитить её от холодных потоков дождевой воды. В тот момент я понял, что она не прогонит меня, что она хочет быть рядом со мной так же, как я хотел быть рядом с ней.
С того дня наш роман начал закручиваться в тугую спираль, состоящую из вырывающихся наружу чувств, многозначительных взглядов и томных вздохов. Я не понимал, как могу дышать с ней одним воздухом и оставаться способным рассуждать. Мы ощущали постоянную потребность разговаривать, касаться друг друга, просто смотреть. Я не мог прожить и дня, если не видел любимых карих глаз, не вдыхал яблочный аромат её шампуня, не касался мягкого шёлка её слегка вьющихся от влажности Бора волос.
Мне было так хорошо с ней, просто сидеть в одной комнате, читать или делать домашнее задание, я был счастлив уже оттого, что она рядом. Вероника была такой хрупкой, что у меня постоянно возникало непреодолимое желание защищать её от всего мира, а она делала меня ещё счастливее, позволяя это. Сейчас, вспоминая то время, я удивлялся, откуда в семнадцатилетнем подростке мужского пола взялось это благородство и уважительное отношение к девушке. Ответ был очевиден – я по-настоящему любил Веронику и дорожил её привязанностью, боясь даже намекнуть на физическую близость, хотя неимоверно хотел её. Я терпел и стойко переносил все утренние и не только стояки, которые доставали мне немало хлопот, но были регулярными, стоило мне лишь подумать о том, что скрывается под вечными джинсами и толстовками моей Вероники. Не знаю, сколько молочка для тела, стоящего на полке моей матери в ванной комнате, ушло тогда на удовлетворение моих телесных мучений, но мозоли благодаря ему я не натёр.
Возможно, это было непростительно – оставаться девственником в семнадцать-то лет, но тогда меня вообще не прельщал секс без чувств. Наверное, я был слишком привередлив или придирчив, но, несмотря на свою популярность среди девчонок, я не польстился ни на одну из них. Я знал, что являюсь обладателем привлекательной внешности, и меня всегда смешили эти томные взгляды сверстниц, направленные на меня из-под густо накрашенных ресниц. Они в большинстве своём казались мне пустыми, глупыми и ведомыми только на привлекательную оболочку. Не скажу, что я не хотел секса, конечно, хотел, гормональный всплеск тинейджеровского возраста не давал мне покоя, но я не желал быть его заложником, я уже тогда любил держать всё под контролем. Я просто ждал, когда смогу полюбить, и не пожалел о том, что дождался.
Однажды летом, спустя полгода наших с Вероникой целомудренных свиданий, мы выпили немного пива и счастливые брели по улице после только что просмотренного нового фильма про вампиров, который оказался ещё и романтическим. На крыльце дома Новиковых я как всегда притянул свою Веронику к себе и поцеловал на прощание. То ли алкоголь так повлиял на неё, то ли просмотренный фильм, но она вдруг запустила свои маленькие ладошки в мои волосы и прошептала мне в губы:
– Отец на ночном дежурстве. Зайдёшь, если хочешь?
Стоит ли заикаться, что я безумно хотел, хотел так, что дыхание сбивалось. Мы ввалились в дом, хватаясь друг за друга жадной хваткой и терзая губы поцелуем. Всё произошло слишком быстро, прямо на диване в гостиной. Моя неопытность отзывалась болью Вероники, когда я старался медленно войти в неё, если слово «медленно» вообще может иметь место в момент первого секса подростка, у которого дело почти дошло до спермотоксикоза и который был нетерпелив в желании обладать своей избранницей. Я вспомнил, какая тесная была Вероника, словно сжатый кулак, но такая горячая и влажная, что я ощущал это даже через чёртов презерватив.
Я бы мог сказать, что это был умопомрачительный секс, но я бы соврал. Веронике было больно, хоть она и старалась это скрыть, а у меня не было опыта, чтобы минимизировать эту боль. Мы действовали наугад, словно слепые котята, опираясь лишь на собственную интуицию и подчиняясь лишь самому основному инстинкту. Сколько бы фильмов порнографического содержания я не пересмотрел со своим старшим братом, это никак не помогало на практике. В тот раз смог кончить только я, да и то с трудом. Но мы, лежа на диване почти одетые, были по-настоящему счастливы.
Я не посмел притронуться к Веронике в ту же ночь ещё раз, хотя очень хотел. Мы просто обнимались и целовались, наслаждаясь обществом друг друга. Я боялся причинить ей новую боль, да и меня совсем не прельщала перспектива быть застигнутым Михаилом Александровичем. У него было огнестрельное оружие, а я был далеко не бессмертным каменным вампиром из только что просмотренного фильма.
Во второй раз всё было гораздо лучше, и это произошло через неделю после первого раза дома у моих родителей, когда они уехали на конференцию по медицине в Москву, прихватив с собой моего старшего брата. Я не хотел торопиться, я хотел насладиться телом своей девчонки, рассмотреть каждый его изгиб, попробовать на вкус каждый дюйм. Вероника была прекрасна в своей хрупкой наготе и девичьей стеснительности. Чёрт, даже сейчас, стоило только вспомнить о том, как хороша она была тогда, я ощущал мощный приток крови в область паха!
Руки потянулись к пачке с целью достать ещё одну сигарету, мастурбировать сейчас на свои же собственные воспоминания мне совсем не хотелось.
Но мне было мало обладать Вероникой, я хотел, чтобы она была моей до кончиков волос. Пресловутый Волков открыто подбивал к моей девчонке свои неотёсанные клинья, и меня это тогда, как, впрочем, и теперь, бесило. Меня выводило из себя ещё и то, что Вероника не отталкивала его, постоянно твердя о том, что он её друг. В гробу я таких друзей видал! Я ревновал, из гордости делал вид, что уверен в себе и этот чурбан мне не соперник, но медленно сгорал в агонии, когда моя Вероника проводила с Волковым время. Тогда я решил, что не могу больше терпеть это, я не готов был делить её с ним, с кем бы то ни было. Едва мы окончили школу, я сделал ей предложение. Без пафоса, понимая, что сам пока живу на деньги отца, просто ослепил её своей улыбкой и протянул дешёвое золотое кольцо, поклявшись самому себе, что через несколько лет обязательно заработаю и на бриллиант.
Моему счастью не было предела, когда она, гипнотизируя меня шоколадом своих глаз, дрожащими губами сказала «да». В ту ночь она отдавалась мне так беззаветно, целиком, будто бы кричала «Я вся твоя, выпей меня без остатка». И я пил, входя в её стройное тело снова и снова, меняя ритм, впитывая через кожу слетавшие с её дрожащих от страсти губ стоны, вдыхая аромат её горячего тела, упиваясь её оргазмами и наслаждаясь её любовью, боясь задохнуться от своей собственной. Наверное, та ночь была самой счастливой в моей жизни, Вероника согласилась стать моей во всех смыслах, по закону тоже.
Я задумался, подставляя лицо холодному ночному ветру, хотя для подобных мыслей уже было слишком поздно, – что же пошло не так? Мы поженились, переехали в Питер и поступили в универ и всё было хорошо. Я по-прежнему обожал Веронику, не мог ею насытиться и безумно ревновал, видя, как к ней тянутся люди, и не только женского пола, привлекаемые её добротой и отзывчивостью. Я настолько любил её, настолько боялся потерять, что даже тот факт, что она была моей законной женой, не помогал мне избавиться от этого эгоистичного чувства. Я видел только один верный способ посадить свою молодую очаровательную жену под замок – сделать ей ребёнка. Хотел ли я ребёнка на тот момент – не уверен. Эгоист, тогда я думал только о себе и не учёл, что подобные решения могут выйти мне боком. Веронику не сложно было уговорить отказаться от оральных контрацептивов и вскоре она забеременела. Её тело быстро менялось, она долго мучилась от токсикоза, из-за чего цвет её лица весь первый триместр был зеленовато-землистым. Поначалу меня все эти перемены не сильно волновали, я добился своей цели – Вероника отказалась от знакомств и бросила учёбу, вынашивая нашу будущую дочь. Но каким местом я тогда думал, веря, что это ограничение её свободы сделает меня счастливым?
