– Ма-ма! – орала Люба. – Успеем! Мы… хотим на ноги встать!
– Вот помню Шурика Комлева, – заводила пластинку мама. – Ах, какой же был мальчик! Хотя почему был? Есть! Своя фирма, коттедж трехэтажный, машина шикарная. «БМВ», кажется… Ну, с таким блюдечком впереди…
– Блюдечком! – презрительно фыркала Люба. – С тарелочкой, блин!
– Ага, – продолжала мама, не обращая внимания на дочь. – Серьезный такой, представительный. Да, не красавец! Но очень приятный мужчина! А как он любил тебя, Люба!
Люба махала рукой и убегала к себе. Поговорили! Злилась на маму. Приехала в гости – и вот!.. Посеяла в сердце тоску и смятение. А они там и так давно поселились. И ведь ни слова поддержки! Тоже мне, мать!..
Перед сном Люба долго разглядывала себя в зеркале: «Счастливой не выгляжу?»
Она поворачивала голову вправо и влево, вытягивала губы в трубочку, растягивала в улыбке, хмурила глаза, сдвигала брови, надувала щеки, трясла волосами и снова вглядывалась в свое лицо.
Счастливая? Несчастливая? Обычная, вот что! Обычная замужняя женщина! Со своими взбрыками и проблемами! С ежемесячными ПМС, с мечтами о новой шубе и сапогах. С осточертевшими кастрюлями и сковородками. Со своими радостями и разочарованиями! Вот так!
И у кого, интересно, нет этих проблем? А мама есть мама! Все мамы всегда недовольны зятьями!
Нет, она, конечно, по маме скучает! Но… Этот долбеж… Задолбал!
Теща зятя встречала неласково: «Здравствуй», и все.
А Вова был ей искренне рад: «Вера Григорьевна! Здрасьте! Ой, ей-богу, соскучился! А рыбки вы нам привезли?»
Мама молча вытаскивала пакет с вяленой рыбой и громко брякала на стол.
А Вова не замечал раздражения: радовался и лещу, и тараньке. Чуть в ладоши не хлопал, предвкушая рыбку с пивцом.
Возил, между прочим, любимую тещу на прогулки в Москву – на Тверскую, Арбат. Зазывал в ресторан. Теща долго отказывалась, мол, не привыкла, а потом, кокетничая, соглашалась. Голод не тетка!
И Вова радовался! Ресторан выбирал подороже. В ресторане маме не нравилось все! Мясо жесткое, салат с несвежим майонезом, суп – вообще вода, как им не стыдно?! А десерт… Да за двести рублей! Ну, вообще!..
«Столица!..» – презрительно хмыкала теща.
Люба злилась и корчила гримасы. А Вова расстраивался, искренне так: «Вера Григорьевна! Что, совсем все так плохо?»
И теща с огромным и очень заметным удовольствием, тщательно выговаривая слова, произносила: «Да уж… Кошмар!»
Люба фыркала и метала в мать молнии: «Ишь, королева! Ей, видите ли, кошмар! Обычный кабак, вполне приличная еда. Вот примоталась!.. Все ведь назло! Чтобы Вовка расстроился! А ведь всю жизнь в своей школьной столовке питалась! Вот уж где был кошмар! Брр!»
Но как только мама уезжала, Люба начинала скучать. И по Нижнему, и по даче, и по квартире своей…
Но об отъезде не думала, нет! Здесь ее нынешний дом и семья. Здесь ее муж. И значит, здесь ее место!
О детях, конечно, мечтала. Пыталась обсудить это с мужем. Вова легкомысленно отмахивался: «Успеем, Любаш! Какие наши годы! Надо встать на ноги! Все впереди», и так далее.
Правильно, конечно. Куда им сейчас дети? В квартире тесно, кредиты висят, как ярмо. К тому же уйдет Люба с работы – как жить? Вовина зарплата уходила на оплату долгов.
И все же… Ведь ей уже тридцать два. Нет, все понятно: по нынешним временам рожают и в сорок восемь! Но…
И все равно в мужа Вову она верила, да! И словам его верила – пусть и легкомысленным! И обещаниям – часто беспочвенным, кстати. Вова ведь как дите: верит в хорошее, доброе, светлое. «Прорвемся!» – любимое слово. А может, так: муж у нее оптимист, а она просто зануда?
Вот, например, новый проект, вместе с немцами. Перспективы – отличные! Вова уверен.
«Усё, зайка, будет! Усё! Дом хрустальный на горе – для тебя! И родники мои серебряные, и золотые мои россыпи!»
И Любино сердце таяло от таких слов, словно мороженое на краю плиты – медленно растекалось в сладкую лужицу.
Только где твои россыпи, Вова? И где твои родники?
Сколько рассыпалось твоих проектов? Как карточный домик. Сколько рухнуло «мечт» и надежд?..
Ладно, как будет. А надежда, что с этим Борманом, фрицем с маникюром, что-то получится, и вправду была! Уж больно этот герр Одо Преппёр был рад их знакомству! Все трындел: «Владимэр! Скоро мы здесь, в вашем бюро, будем считать очшень большие деньги! Не зря мое имя означает “богатый”!»
Люба сразу прозвала его Борманом: лицо холеное, весь как смазанный сливочным маслом. По тряпкам видно, человек с достатком. С хорошим достатком. Брюки, пальто. Часы. Рассказывал, что у него три дома: шале в Альпах – «как дача, ха-ха!». Домик в Испании – ма-аленький, в три комнатки! В Форментере! Но на берегу! А больше не надо! И большая квартира в Дюссельдорфе! В Оберкасселе, между прочим!
И Форментера, и Оберкассель были словами для Любы совершенно непонятными и незнакомыми. Погуглила: ну, все понятно! Герр наш – богач!
А Вова шутил: «И чего этот Преппёр приппёрся?»
Шутник. Но шутки шутками, а в Преппёра верил. Точнее, в совместный с ним бизнес. Что-то там со строительством деревянных домов. Из экологически чистого леса. Вот только где этот экологический лес? Остался ли он на земле?
Вова был легким, наивным, смешливым, беспечным, талантливым. Вова был легкомысленным, необязательным, чересчур оптимистичным – порою до глупости. Болтуном? Да! Прожектером? Конечно!
Но… он был любимым! И это объясняло и оправдывало все. Абсолютно!
И, наверное, Вова был еще и везунчиком. Судьба любит легких, веселых и смешливых людей. А к занудам и жалобщикам она не очень-то благосклонна.
Вечером следующего дня Вова, почти пришедший в себя после вчерашней пьянки (две таблетки аспирина и две алка-зельтцера сделали свое дело), сообщил, громко проглатывая куски жестковатой печенки:
– Завтра… Ну, максимум послезавтра подпишем с Преппёром контракт. А это, Любочка! – Тут Вова многозначительно замолчал, почти замер и посмотрел на жену с какой-то таинственной ухмылкой, напоминающей морду довольного, объевшегося сметаной кота. – А уж тут, милая!.. Тут мы заживем!
Люба недоверчиво дернула плечиком и сложила губы в скобку – почти как мама, Вера Григорьевна.
– Да! – агрессивно настаивал муж. – Именно так! Заживем! Все у нас будет, – жмурился Вова, – и хата в Москве, и машина покруче! «Крузак», например! А, Любань? Нет, ты послушай! – требовал он. – Новый «крузак»! Люб! Ты не веришь? – искренне удивлялся разгоряченный Вова.
Люба вздыхала.
– И хата! – настойчиво повторял упертый муж. – Ну, например… – раздумывал Вова, – например, в Крылатском! А что – хороший район! Ну, или там… На Комсомольском! А, Люб?
