Он чем-то напоминал самого Гаштардарона – очень высокий, плечистый, длиннорогий. Только кожа не черная, а цвета слоновой кости. И вместо меча – копье, страшный Пронзатель.
Мардзекадан потряс им, разрывая тьму алым всполохом. Салют тысяч клинков был ему ответом. Ржали паргоронские кони и восторженно кричали их всадники.
Гохерримы обожают чемпионаты за титул. В них можно помериться силами с действительно серьезными противниками. Скрестить клинки с равными себе. Показать себя во всей красе и при удаче – выиграть кое-что значимое.
Поэтому все втайне радуются гибели вексиллария, хотя и возмутительно, конечно, что его убил какой-то смертный.
Гаштардарону даже захотелось взглянуть на этого эльфийского рыцаря, волшебника, или кто он там. Тоже бросить ему вызов, испытать на прочность.
Но это неспортивно. Не по кодексу. Если смертный одолел гохеррима – он заслужил право на жизнь, и мстить ему никто не будет. Уважение к силе и доблести гохерримы впитывают с материнским молоком.
- Приветствую, воины! – разнесся над пустошью хриплый голос Мардзекадана. – Вы все готовы?!
Бескрайняя пустыня утонула в восторженном реве. Парящие повсюду злобоглазы чуть заметно замерцали, поглощая часть шума.
- Правила вы все знаете! – провозгласил Мардзекадан. – Участвуют только те, кто успел записаться до полудня! Поле битвы – от горизонта до горизонта, внутри кольцевой гряды! Покинувшие его – выбывают! Потерявшие клинок – выбывают! Получившие рану, требующую регенерации – выбывают! Погибшие – выбывают! Атаковать выбывших запрещено! Ограничений по времени нет, отбор будет идти, пока вас не останется шестьдесят четыре! Это все! Начали!
- Довольно-таки гуманные правила, - заметил Бельзедор.
- Да, я думал, что ваши чемпионаты проходят пожестче, - кивнул Дегатти. – С большим количеством смертей, если ты меня понимаешь.
- Это было бы слишком расточительно, - укоризненно сказал Янгфанхофен. – Мы бы так все легионы извели в междоусобицах. А они все-таки нужны для другого.
С копья Мардзекадана сорвался оранжевый импульс, ушедший в космическую Тьму, вспыхнувший там и накрывший поле боя мерцающим зонтом. Гохерримы отлично видят даже в кромешном мраке, но в этом свете их клинки особенно заблестели, а в глазах будто заплескалась кровь...
- Как это выглядело? – перебил Дегатти.
- Что, прости? – нахмурился Янгфанхофен.
- У вас и так красные глаза. Без зрачков. Они стали еще краснее, что ли?
- Ой, Дегатти, слушай молча.
Чемпионат гохерримов – это что-то потрясающее. На поле боя не было разврагов, чрепокожих, аргеров и других низших демонов, что годны лишь в качестве загонщиков. Только гохерримы, только высшая воинская аристократия. Настоящий балет, феерия клинков.
Бой шел в трех... даже четырех измерениях. Гохерримы мелькали с невероятной скоростью, перемещались по воздуху, как по земле. Уходили в глубины пространства и выныривали снова. Только очерченные Мардзекаданом границы все страшились пересечь – это моментальный проигрыш, выбывание.
У Гаштардарона восторженно горели глаза. Все-таки это первый его чемпионат. Они редко бывают. Гибель вексиллария, да еще и не в результате вызова... такое случается раз в несколько веков.
И молодой гохеррим твердо намеревался если не выиграть, то хотя бы пройти отборочный тур. Даже просто оказаться в числе основных участников многого стоит.
Трое его друзей ведь уже участвовали в чемпионатах. И уже бывали в числе основных участников. А Гаштардарону такой случай еще не выпадал.
И он уже успел сразить одного гохеррима. Рубанул так, что рука повисла на нитке. Даже с помощью Жертвенных рана заживет не быстро – а значит, из схватки бедолага выбывает.
Но это оказался первый и последний, кого Гаштардарон сегодня сразил. На пятой минуте отборочного тура Мардзекадан снова взлетел над полем – и с ним был другой демолорд, ларитра.
Бой еще даже не приказали остановить – а гохерримы уже начали замирать, настороженно глядеть на Мардзекадана и Дорче Лояр.
Особенно на Дорче Лояр. Что здесь делает Охотница? Ларитры никогда не интересовались дуэлями, турнирами, чемпионатами... а значит, происходит что-то неординарное.
Она как раз заканчивала что-то говорить Мардзекадану. Архистратиг выслушал ее с явным раздражением – но на его лице уже зазмеилась хищная улыбка.
- Воины! – проревел он, резко разводя руки в стороны. – Огорчу вас – мы вынуждены прекратить чемпионат! Отложить на неопределенный срок!
Внизу загудело разочарование. Но прежде чем оно набрало силу, Мардзекадан прокричал:
- Однако само сражение продолжится! Мы полным составом выступаем на войну!
- Да-а-а-а!!! – возопил Грагголовагг, сжимая кулаки.
Разочарование затухло мгновенно. Чемпионат – это замечательно, это лучшее времяпрепровождение для гохеррима... но только после войны! С войной не сравнится ничто!
- Возвращайтесь в свои казармы! – приказал Мардзекадан. – Вексиллариям – сутки на сборы! Седьмым легионом временно буду командовать лично!
- О-О-О-О-О!!! – раздался восхищенный вопль.
Официальных объяснений не последовало. С кем война, где, куда выступать – простым гохерримам этого никто не сказал. Но все равно слухи разнеслись мгновенно, и уже к концу дня в каждом легионе знали, что их отправляют в Житницу.
Новый виток усмирения. Этот мир по соседству – настоящий бриллиант в короне Паргорона. Вот уже больше тысячи лет им правит Таштарагис, формально независимый вице-король из хтоников. Он пытался завоевать свой родной мир самостоятельно, но не преуспел – и заключил союз с Паргороном. С тех пор Житница платит огромную дань, а ее просторы – свободные охотничьи угодья. Гаштардарон и сам неоднократно туда наведывался.
- Житница, - безучастно прокомментировал Дегатти.
- А что, поэтичное название, - хмыкнул Бельзедор.
Таштарагис управлял вверенной ему территорией бездарно, а потому вполне приемлемо. Именно такие вице-короли и нужны – не слишком сильные, постоянно балансирующие на грани и нуждающиеся в поддержке. Чтобы не возникало даже мысли отделиться, избавиться от союзника и покровителя.
И после того, как Житница была полностью покорена, Таштарагис вполне справлялся сам. Там периодически случались восстания – бунтовали то титаны, то эльфы, то сами же великаны... но помощь Паргорона ни разу не потребовалось.
Однако в конце концов началось восстание особо крупных размеров. Житница долгие годы вела себя смирно, казалась окончательно покоренной... но оказалось, что все это время там зрел нарыв. Нарыв, который Таштарагис то ли не замечал, то ли сознательно игнорировал, то ли не мог ничего с ним поделать.
