Но оказалось, что на сегодняшний я уже опоздал. А завтрашний привезет меня домой только ко второй половине дня – а я хотел попасть туда как можно быстрее.
К счастью, я уже заканчивал пятый курс. И мой карманный дракон уже не был просто забавным зверьком. Я еще в прошлом году обратил его в фамиллиара, мы вовсю вели задушевные беседы, и через него я овладел несколькими полезными трюками.
Одним из них было умение летать.
Один из любимых трюков адептов Униониса. Входишь в резонанс со своим фамиллиаром – и перенимаешь какие-то его свойства. Скорость, силу, обоняние, подводное дыхание... зависит от конкретного животного.
И я уже не раз поднимался в небо, через своего дракончика создавая фантомные крылья. Но пока что моим рекордом дальности были тридцать вспашек. А шестьсот – это, сами понимаете, гораздо больше.
Но я не хотел просить отца меня телепортировать или носиться по КА в поисках другого скоростного транспорта. Я уже ощущал себя волшебником. Очень юным и еще мало что умеющим, но уже не нуждающимся ни в чьей помощи.
К тому же горячее желание придало мне сил... это на самом деле имеет огромное значение. Любое заклинание срабатывает тем лучше, чем сильнее волшебник жаждет, чтобы оно сработало.
И я взлетел.
Я хорошо помню тот день. Была середина весны, воздух дышал свежестью, Мистерия цвела всеми красками, и я несся над ней на фантомных крыльях. Дюжиной локтей выше парил мой дракончик, дружески меня подбадривая.
Отношения между волшебником и его фамиллиаром сложно описать тому, кто ничего подобного не испытывал. Это очень тесная и глубокая связь, пронизывающая насквозь вас обоих. Помню, первые дни после ее установления я стеснялся ходить в уборную и делать некоторые другие вещи – ведь фамиллиар в любой момент мог это увидеть и даже почувствовать... а он уже не был просто животным.
Но со временем к этому привыкаешь. Начинаешь воспринимать фамиллиара как часть самого себя. Представьте, что кроме обычных конечностей у вас есть еще одна – отдельная, но тоже ваша. У нее к тому же есть и собственная личность, так что это имеет некоторые оттенки шизофрении... главная проблема Униониса, вообще-то. Я все еще иногда думаю, каким бы был мой отец, свяжи он судьбу не с коллективными насекомыми, а с обычным позвоночным животным, как большинство адептов моего института.
Ладно, неважно. Похороны прошли обыкновенно. Я впервые в жизни увидел тетю Маврозию плачущей, а дядя Жробис был тих, молчалив и почти ничего не ел. Отец вернулся из Валестры только накануне церемонии и лично провел ритуал. Я, будучи по факту уже практикующим волшебником, участвовал в нем вместе с родителями, дядьями и тетей. Помогали также более дальние родственники, несколько престарелых друзей дедушки и кое-кто из его бывших учеников.
Ну вы знаете этот ритуал прощания с великим волшебником. Дедушка был профессором, так что имел полное право таковым называться. И в его окружении было много других великих волшебников, так что все прошло на славу. Мы очистили его тело изнутри, забальзамировали внутренности, уложили в саркофаг и захоронили глубоко под фундаментом, среди других таких же саркофагов. Некоторые органы и часть крови были превращены в терафимы, один из которых я по сей день ношу зашитым в воротник. В старых волшебных семьях это давняя традиция.
Кроме того мы вновь ритуально провозгласили, что наша усадьба – дом для всех Дегатти, живых и мертвых. Трижды присовокупили к списку имя дедушки Айзы. Оставили ему хлеб, оставили вино. Чтобы, если его духу вдруг захочется, он мог спокойно вернуться – навещать потомков или даже обитать домашним призраком.
Что вы на меня так смотрите? Во многих старых усадьбах Мистерии живет кто-нибудь из духов почтенных предков. Мы же все волшебники, в конце-то концов. Это нормально.
Не знаю, возвращался ли потом дедушка. Дело в том, что это был последний раз, когда я посещал родовую усадьбу. Со дня похорон и по нынешнее время моя нога не переступала порог отчего дома.
Дело в том, что когда я вернулся в Клеверный Ансамбль, Оллиния сказала, что мы расстаемся. Вот так просто, не ходя вокруг да около. Она всегда отличалась прямым характером.
- Почему?! – выпучил я глаза. – Что случилось?!
- Не обязательно чему-то случаться, - отвела взгляд Оллиния. – Мы просто не подходим друг другу.
- И ты поняла это за последние три дня, потому что?..
- Я... мне очень жаль, Майно. Просто по-другому никак!..
Она заплакала и убежала. А я так опешил, что остался стоять посреди коридора.
Конечно, я не оставил это так просто. Я был обязан узнать хотя бы причину. Но ни в тот день, ни на следующий я нигде не мог отыскать Оллинию. Она явно избегала меня.
Общежития КА разделены на мужскую и женскую половины, пройти можно только в холл и только если тебя ожидают. Поймать ее на занятиях не удавалось – к пятому курсу наши расписания стали отличаться. Я видел ее на прикладной магии, но она специально села в другом конце аудитории и не отрывала глаз от тетради.
Тогда я решил подстеречь ее в зверинце. Хотя бы раз в день она была обязана навещать своего фамиллиара. Я прекрасно помнил, в каком стойле живет ее единорог, и собирался либо дождаться ее там, либо просто высказать все самому фамиллиару. Мы ведь можем слышать и видеть друг через друга.
Но если я хочу ее дождаться – на глаза единорогу лучше не показываться. По вышеупомянутой причине. Если она действительно избегает меня, то будет знать, что я здесь.
Но потом я вспомнил, что она в любом случае будет это знать. Как я уже умел летать через своего фамиллиара, так Оллиния умела ощущать... некоторые вещи. Единороги – мощные принимающие эмпаты. Именно поэтому их так трудно повстречать в природе, а уж тем более поймать – разумных существ они чувствуют на огромном расстоянии.
Ну а мою ментальную картину Оллиния уже выучила наизусть. Так что я вдохнул и зашел внутрь.
Смотритель отдела копытных питомцев проводил меня ленивым взглядом. Я зашагал вдоль стойл – коней, быков, оленей, верблюдов, козлов. Прошел мимо верхового кабана Звиркудына – тот приветственно хрюкнул. Мимо пегаса нашего декана – он посмотрел на меня так же подозрительно, как обычно смотрел и сам декан.
Единороги стояли в самом конце. Три особи. Их держали в отдельном вольере – очень чистом, с искусственным прудом. Конечно, тут в основном фамиллиары, они все разумны или полуразумны, но единороги-то такими были и раньше.
Мой дракончик сразу вспорхнул с плеча и приземлился на роге единорога Оллинии. Тот всхрапнул и тряхнул бородкой.
- Мне нужны ответы, - обратился я к фамиллиару. – Я всю ночь не спал.
Я старался не смотреть на двух других единорогов. Неизвестно, чьи это фамиллиары, но их волшебники наверняка уже в курсе моей личной драмы.
Единорог глядел на меня своими глазами – большими, влажными, почти человеческими. В них будто плескались звезды. Я не мог слышать чужого фамиллиара, но мог говорить ему – и знал, что он меня понимает. А поскольку это единорог, он даже может ответить – пусть и не словами, а ментальными образами.
