Но пока что он молчал. А я... я вдруг заметил на его носу след укуса насекомого. Покрасневший, слегка опухший прокол.
Шершень. Это был шершень – я понял сразу же. У меня у самого когда-то было немало таких ранок.
Я рассвирепел. Конечно, мне сразу все стало очевидно. Спустя некоторое время я все же нашел Оллинию и добился от нее подтверждения моих подозрений, но мне это было не так уж и нужно.
То, что отец сделал... это на опасной грани с Карцерикой. Подсудное дело. Давление на школяра, нанесение физических повреждений... не самой Оллинии, конечно, но фамиллиары по законам Мистерии считаются частью волшебника. Чем-то вроде автономного органа. Причинение им вреда карается так же, как и причинение вреда человеку.
В дальнейшем я опять-таки выяснил, что отец угрожал не самой Оллинии. Не становясь магиозом, он мало чем мог ей угрожать. Он угрожал мне. То есть ей, конечно, но... короче, он пообещал, что если она не порвет со мной, то он от меня отречется. Лишит наследства и перестанет меня содержать. Я учился на бюджете, конечно, но другие-то расходы у меня были. В неполных шестнадцать я еще не мог зарабатывать сам.
Он заверил ее, что сделает это обязательно. Мол, ему неинтересен сын, на котором оборвется родовая линия. Так что выбирайте.
Возможно, если бы мы были постарше, мы бы просто посмеялись над отцовским ультиматумом. Но мы были подростками. А Оллиния еще и полуэльфом. Она перепугалась до смерти – за меня... да и за себя тоже. Отец каким-то образом посеял в ее голове уверенность, что она загубит мое будущее и я буду ее ненавидеть. А для эльфов нет ничего хуже, чем если от тебя отречется твой дом, твоя семья. И хотя я потом попытался ее убедить, что мне плевать на наследство, на родовую честь... у меня ничего не вышло, если вкратце.
Меня тогда огорчило еще и то, насколько быстро она опустила руки и решила, что наши отношения обречены.
От накопившейся ненависти меня буквально накрыло. Я не помню, как добежал до общежития, как написал номер на стекле дальнозеркала. Помню лишь, как орал на отца в голос:
- Я – не твои кировы шершни, которых ты селекционируешь!!! Разводи их – а меня не надо!!! И только посмей ее снова тронуть!!!
Разговор был не слишком долгим. Отец смотрел на меня с искренним недоумением, как бы не понимая, чем я недоволен. И это бесило еще сильнее.
После этого я резко изменил планы. Я больше не хотел видеть этого человека, поэтому немедленно отправился в деканат, забрал свою заявку на бакалавриат и подал другую – на полевую практику. Моему решению не удивились – школяры нередко меняют выбор в последний момент.
Кроме того, я попросил, если возможно, направить меня в какую-нибудь глушь. За пределы Мистерии и как можно дальше от портальных станций. И вот этому решению деканат уже удивился – обычно-то просят о прямо противоположном. Но на практику в таких местах желающих немного, так что мне охотно пошли навстречу.
Экзамены я сдал блестяще. Пытаясь прогнать тяжелые мысли, я с головой ушел в учебу и до конца семестра не отрывался от книг и тренировок. В конце луны Дельфина мне был выдан аттестат о начальном волшебном образовании и направление на полевую практику.
Те летние каникулы я провел у дяди Жробиса. Он охотно дал мне кров. Они с отцом из-за этого поссорились, но это не было чем-то новым. До конца луны Горностая я жил в уютном доме под кроной грамадеваты – жертвенного древа, из которого черпают силу адепты Арбораза. Там же отметил и Бонадис, Добрый День.
А когда наступила луна Вепря, я покинул Мистерию и отправился к своему куратору. Семи отведенных на дорогу дней хватило в обрез – деканат исполнил мое желание и законопатил так далеко от портальной станции, что я еле уложился даже с умением летать.
Серьезно, дикая глушь. Я даже не помню название страны. Одно из тех микроскопических королевств, которых по всему Парифату рассыпаны тысячи. Во многих нет даже придворных волшебников – настолько бедны их правители.
Мне, впрочем, досталось относительно зажиточное – они могли позволить себе лиценциата. Это уже достаточно серьезно, скажу я вам. Правда, это был нелюдимый старик с мерзким характером, который брал за услуги недорого, но и почти не приносил королевству пользы. Его банально боялись лишний раз потревожить. Под стать волшебнику был и фамиллиар – столетний злобный барсук.
Не знаю, зачем он вообще взял практиканта. Возможно, решил все-таки стать на старости лет магистром, но я что-то сомневаюсь. Теперь мне иногда кажется, что он был скрытым магиозом, который просто затаился в том медвежьем углу, а меня обучал исключительно чтобы не привлекать лишних подозрений.
Я ни разу не ловил его ни на чем запрещенном, но в его башне была закрытая комната, куда он не впускал даже меня. Барсук всегда появлялся из ниоткуда, если я вдруг заходил в ту часть дома. А взгляд у него был ох и недобрый!..
Хотя обучал он неожиданно хорошо... не барсук, конечно, а его волшебник. Неприятный был тип, сварливый, но из тех, которые если уж за что-то берутся, то вкладывают в это всю душу. Среди кураторов, увы, часто попадаются те, для кого практикант – просто бесплатный прислужник или досадное условие для нового звания.
Но этот старик был не из таких. Он, правда, полностью переложил на меня прием посетителей и ту работу, что он все-таки делал для короля, но это было отличной практикой. Я многому научился за те три года.
- А как его звали? – спросил Бельзедор.
- Мэтр Гуцей Свалиборг, - чуть промедлив, припомнил Дегатти.
- А, ну значит, ты практиковался в Инкитии.
- Что?.. – заморгал Дегатти. – Да, точно... а ты откуда знаешь?
- Не отвлекайся, рассказывай дальше.
В Мистерию я вернулся девятнадцатилетним юношей. За три года моего отсутствия там произошли серьезные перемены. В 1456 году Новой Эпохи, как известно, Мистерию атаковала Империя Зла, а председатель Локателли и лорд Бельзедор сошлись в поединке. Война была короткой, но разрушительной, а после нее произошел раскол еще и в ученом совете. Медариэн со скандалом покинул пост президента Риксага, и его занял ректор Элементурия, Хаштубал Огнерукий.
Но я все это пропустил. Я в тот год лечил овец, принимал сложные роды, призывал дождь, гонял упырей на болотах и снимал кошек с дерева. И это было по-своему неплохо. Тихая, спокойная жизнь с минимумом ответственности. Мне все кланялись, подносили мелкие подарки и называли «ваша мудрость». Возможно, я бы мог к этому привыкнуть.
Признаться, в первый год у меня было сильное желание не возвращаться вообще – получить зачет за практику, стать просто специалистом и послать в Паргорон бакалавриат. Понятия не имею, как сложилась бы моя жизнь, поддайся я тогда этому желанию.
Но я все-таки передумал. Уже в том возрасте я был волшебником не из худших – и мне хотелось продолжать учебу. Душа жаждала величия. Я был уверен, что способен на большее... думал, что могу перевернуть мир.
