Он подошел к печи. Протянул руку. Голем не чувствовал холода и жары, но почувствовал, как внутри начинается брожение. Мыслительные изюминки исходили флюидами.
- Я Калач, - отчетливо произнес голем. – Я Калач.
Оживший хлеб попытался нагнуться. У него не вышло – големы вообще редко отличаются гибкостью. Ноги и руки Калача двигались, как на шарнирах, но туловище лишь громко хрустело.
Но Калач хотел поднять бутылку из-под живительной глазури. Ему понравилось ощущение ее на корке. И на донышке кое-что осталось...
Он наклонился. Еще немного. Еще... треск!..
Корка на спине разошлась, обнажая ноздреватый мякиш. Зато Калач поднял бутылку ладонью без пальцев и вылил остатки на макушку.
В голове немного прояснилось. Зато туловище стало неприятно вихляться, и Калач решил поискать еще.
- Спой песню... говорящий... отчетливо... – бормотал он, роясь на полках.
У Клабба сейчас было мало вещей. Изрядная часть сгинула в пожаре три года назад. Новых големов для короля он не делал уже давно, денег почти не осталось. Но волшебник есть волшебник – у него имелись книги, кое-какие эликсиры, парочка мелких артефактов, дальнозеркало... упало с полки и разбилось.
Следом посыпались эликсиры. Огромный неуклюжий голем сумел-таки ухватить одну склянку, но остальные превратились в осколочки. Взметнулось несколько разноцветных облачков, в воздухе повис сладковатый запах.
Калач встряхнул склянку, посмотрел на серые кристаллики, плавающие в оранжевой жиже. Подумал. И опрокинул все разом в пасть.
- Говори что!.. – вскрикнул он. – Нибудь другое!..
Его пробрало с головы до пят. Калач понятия не имел, что хватанул порцию мановосполнителя – мощного волшебного энергетика. На голема тот подействовал странно – руки и ноги задергались, надрыв на спине вздулся пузырьками.
Големы – по сути подвижные артефакты. Они работают на мане. Суть каждого голема – заклятие-тетраграмма, определяющая внутренние правила, и мана. Очень много маны. Големов заряжают ей еще при создании, прямо в алхимической печи, и запас обычно вливают такой, что хватает на целые века, добавки не требуются и даже вредны.
А Калач поглотил целую склянку очищенной, обращенной в жидкость маны.
- Я Калач! – проревел он, переворачивая шкап. – Хозяин!.. Молодец!.. Стой там!.. Хватит!.. Ты поэт!..
- Ты что творишь?! – раздался ошеломленный визг.
Вернувшийся с завтрака волшебник увидел буйствующего голема и кучу осколков... обломков... у старика чуть сердце не остановилось.
- Ты что натворил, коврижка с глазами?! – заверещал он. – Я тебя обратно в печь отправлю!
Клабб сложил пальцы щепотью. Он был големостроителем, он занимался производством големов – но обучение в Мистерии предусматривает и факультативы. Любой умеет хоть что-то и за пределами специальности.
Но что там такого умел Клабб, мы никогда не узнаем, потому что Калач бросился на него. То ли рассердившись, то ли испугавшись, хлебный голем... прыгнул на своего создателя. Ударил его всей тушей, отбросил в сторону – и с удивительной скоростью затопал прочь.
- Калач!.. Творишь!.. – хрустел он. – Ты что натворил?! Отправлю в печь!.. В печь!.. Обратно с глазами!.. Коврижка!.. Коврижка!.. Плачь!..
Гигантская живая булка пробежала по внутреннему двору, распугав пажей и отшвырнув пожилого стражника. Стоящие на воротах големы окинули Калача равнодушным взором. Они не получали насчет него указаний, а потому ничего не сделали.
К тому же от него исходили те же тетраграммические флюиды, что и от них самих. В гораздо большем количестве, но такие же.
Клабб очнулся только через полтора часа, от вылитого в лицо ведра воды. Ему на голову упала балка, и только старая, полученная еще в юности метаморфоза Крепкой Кости спасла волшебника от смерти.
- Где эта... тварь?.. – промямлил он, с трудом разбирая очертания предметов.
- Очень хороший вопрос, - произнес стоящий над ним камергер двора. – Его величество непременно заинтересуется, отчего это один из его големов взбунтовался и удрал. Я бы непременно заинтересовался. Тем более, что голем-то какой-то нелегальный... вам его разве заказывали, мэтр?
- Я экспериментировал, - проворчал Клабб. – Я имею право колдовать для себя, если не получаю с этого прибыли. Это прописано в контракте.
- А четыре мешка муки вы тоже потратили на себя? Мэтр, вы не императору Грандпайра служите. Для нас четыре мешка муки – не мелочь.
- Да знаю я, знаю... Я все исправлю...
- Поспешите, - ткнул пальцем камергер. – Ваш голем удрал в город. Я боюсь представить, что он там натворит.
- Да ничего он там не натворит... Это хлебный голем, он долго не продержится. Первый же дождь превратит его в кашу...
Зайка сидела под навесом и курила кальян. В голове слегка шумело. Великолепный табак, настоящий ибудунский.
Самая дорогая куртизанка королевства лениво оглядывала рыночную площадь. Гадала, будет ли сегодня ей компания. Найдется ли в этой толпе человек, что украсит ее запястье новым браслетом, купит бутылку лучшего вина и угостит коричной плюшкой. Больше всего на свете Зайка любила три вещи – свой кальян, хорошее вино и коричные плюшки из лавки Метхеда, нбойлехского пекаря.
Наверное, нет. Сегодня желающих не найдется. Она докурит кальян в одиночестве и в одиночестве проведет эту ночь. Жаль, но иногда случаются и такие дни.
Слишком маленькое и бедное королевство. Не развернешься. Иногда Зайке хотелось обратить накопленные украшения в золото, обернуть золото расписками менял и отправиться куда-нибудь на простор. Хотя бы в тот же Ибудун, где родилась ее мать.
Останавливал легкий страх. Кто она будет там, на просторе? В болотце под названием Бередил Зайка – прекраснейшая из лягушек. Местные дворянчики дерутся за право поцеловать ее руку. А в большом городе она затеряется, станет одной из множества.
С другого конца площади донесся шум. Торговцы и покупатели разбегались с криками. Зайка приподнялась, вытянула шею – но не увидела ничего, кроме здоровенного толстяка. Он бежал как-то странно, вихляясь и подергиваясь.
Тролль какой-то напился до бушуков, что ли? В Бередиле есть несколько троллей, Зайка с одним даже водит дружбу. Не такую, как со своими клиентами, настолько низко она падать не собиралась. Просто дружбу – делала ему иногда подарочки, подкидывала монет, а он за это ее защищал, когда требовалось. С троллями остерегаются связываться даже самые нахальные задиры.
А, нет, это не тролль. Это... Зайка прищурилась. Она не очень хорошо видела, вдали все становилось расплывчатым. Но толстяк бежал прямо сюда, становился все крупнее... ой, а не голем ли это?.. Зайка видала королевских големов, когда те сопровождали кого-то из царедворцев или носили паланкин принцессы.
