Но с этим будет разбираться уже юридический отдел. Канервы это не касается.
- Вот, держи, - протянула она бигмак Хальтрекароку.
- Что это такое?.. – заморгал тот, разворачивая бумагу.
- Бигмак. Бургер. Сэндвич. Как заказывал.
- Ну да, но... он же свежий! Сегодняшний!
- Конечно, сегодняшний. Какой же еще?
- А что, вчерашних не было?!
- Э-э-э... не знаю. Может, и были. Но сегодняшний же лучше, разве не так?
Хальтрекарок тяжело вздохнул.
Смертные. Они такие тупые.
- Первым, что я съел после принятия истинной формы, был вчерашний сэндвич, - терпеливо объяснил он. – Это важно. Я люблю вчерашние. Подействует только вчерашний.
- Но... ты про это ничего не сказал! – возмутилась Канерва.
Она уже пожалела, что вообще решила оказать какую-то личную услугу пациенту. Но это казалось такой малостью...
- А сама ты догадаться не могла?! – заорал Хальтрекарок. – Глупая женщина, это же очевидно!
Вот сейчас Канерва несколько обиделась. Она понимала, что Хальтрекарок не виноват, что у него проблемы с головой, но все равно было как-то неприятно получать такую реакцию на добрую услугу.
Хотя... Ну да. Конечно. Это его защитный механизм. Он ведь шизофреник. Он знает в глубине души, что никакой сэндвич ему волшебную силу не вернет, но всячески это от себя отгоняет. Сейчас вот сэндвич у него есть – и внезапно оказалось, что он должен быть вчерашним. Завтра Хальтрекарок придумает еще что-нибудь, почему именно этот бигмак не годится.
Ладно, подождем до завтра. Это недолго.
И Хальтрекарок тоже решил подождать до завтра. Он выкинул бумажку, в которую его драгоценный сэндвич был обернут, положил его на тумбочку и стал ждать. Терпеливо глядеть на него. Ждать, пока он достаточно подсохнет, слегка запылится и самую капельку зачерствеет. Когда дойдет до нужной кондиции.
Суток будет вполне достаточно. Сэндвичу не нужно портиться. Просто утратить свежесть.
- О, бигмак! – протянул руку какой-то безумец.
Хальтрекарок хотел вырвать ему глаза, но тут же одумался. Если он убьет кого-нибудь, его снова свяжут и посадят в комнату с мягкими стенами. Возможно, уже навсегда. Это будет особенно обидно сейчас, когда противоядие уже здесь, прямо в руках. Просто еще немного не дозрело.
Поэтому Хальтрекарок всего лишь оттолкнул безумца. Даже без демонической силы он был крепче большинства смертных.
- Сделай милость – уйди и сдохни где-нибудь в уголке, - попросил он.
Но и другие безумцы заинтересовались бигмаком Хальтрекарока. Они заметили, как тщательно он его стережет, и решили, что это нечто ценное. То один, то другой протягивали руки – и нарывались на зверский оскал Хальтрекарока.
- Это опять ты?! – процедил он, заметив за стеклом рожицу Фурундарока. – Ты ими управляешь?! Это слишком подло, брат! Играй честно!
Фурундарок только расхохотался. Он был несказанно счастлив.
- Не позволяйте ему съесть этот бургер! – возопил в ужасе тот безумец, что распознал в Хальтрекароке демона. – Отнимите его! Во имя всего человечества! Зло не должно восторжествовать!
- Слышал его? – пробасил из-за окна Фурундарок. – Это не я им управляю! Он сам прозрел истину!
Тяжким был этот день для Хальтрекарока. Всеми правдами и неправдами он оберегал бесценный бигмак. Сначала от безумцев, потом еще и от толстой служительницы лечебницы. Она тоже увидела сокровище Хальтрекарока и попыталась им завладеть. К счастью, не чтобы съесть, а чтобы убрать в холодильный сундук.
Но Хальтрекарок не мог такого позволить. Там сэндвич будет портиться медленнее. Он может и не стать в полной мере вчерашним.
Риск недопустим. Недопустим.
- Я съем его! – заверил Хальтрекарок, показательно откусывая крошечный кусочек салата. – Я съем его прямо сейчас!
Служительница, ворча, удалилась очищать залы от грязи. Хальтрекарок облегченно выдохнул.
Он не испытывал неприязни к свежим сэндвичам. Как и любой гхьетшедарий, он мог есть практически все. Но если откусить слишком много, противоядия может не хватить.
Это Фурундароку проще. Его любимая еда – кислое молоко. Оно жидкое. Достаточно сделать один хороший глоток, чтобы эффект ларитрина развеялся.
А сэндвич – самостоятельная единица. Неизвестно, сколько его придется съесть. Возможно, что он подействует только целиком.
- Что, все-таки не будешь есть? – спросил безумец, что коллекционировал ручки. – Может, мне отдашь?
- Пошел на хер отсюда, - отпихнул его Хальтрекарок.
- Тогда ручку. Ручка есть? Ручку дай!
Ночь стала еще тяжелее. Гхьетшедарии не нуждаются во сне, но спать могут. И сейчас Хальтрекароку хотелось забыться, дождаться завтрашнего дня в сладкой дреме.
Но он боялся, что за ночь его сэндвич украдут, испортят или искусают. Со всех сторон Хальтрекарока окружали враги.
Но он все преодолел. Все выдержал.
И вот час пробил. Он почувствовал, что сэндвич достаточно вчерашен. Сожрать его – и эффект ларитрина спадет.
Но Хальтрекарок не стал торопиться. Нет-нет, господа. Сделать это просто так, пока никто не видит – недостаточно эффектно.
Он же все-таки Темный Балаганщик! Ему нужна публика! Нужны зрители!
К тому же Фурундарок тоже должен видеть. Должен зреть, что Хальтрекароку нипочем его глупые приколы.
Но Фурундарока Хальтрекарок так и не дождался. Терпел почти два часа – но глупый маленький братишка так и не показался.
Ему даже стало обидно. Фурундарок же не может не знать, что Хальтрекарок добыл противоядие. Неужели ему не хочется посмотреть, как он освободится?
Да нет, не может быть. Малыш просто прячется. Делает вид, что его жизнь не вращается вокруг Хальтрекарока. Это даже мило – у него тоже есть своя гордость.
- Как Хальтрекарока вообще терпят окружающие? – вздохнул Дегатти. – Это же просто какой-то кромешный енот.
- Мне кажется, Янгфанхофен все-таки преувеличивает, - предположил Бельзедор. – Возможно, у него на Хальтрекарока зуб. В конце-то концов – откуда ему знать, о чем он там думал?
- О нет, - покачал головой Янгфанхофен. – Нет-нет-нет. Если бы вы знали Хальтрекарока так же долго, как знаю его я, вы бы тоже с легкостью могли предположить, о чем он думает.
А потом ждать дальше стало нельзя. Лекари начали свой ежедневный обход. Тот старый и сморщенный, который спрашивал у него про страховку, привел своих учеников, и среди них – соблазнительную лекарку, что влюблена в Хальтрекарока по уши.
- А с чего он решил, что она в него влюблена? – не понял Дегатти. – Из-за сэндвича, что ли?
