Элли ответила, слов я не разобрал, но уловил возмущение в ее интонациях.
- Все! - отрезал Антон, отключая телефон.
И протянул мне трубку, как будто брал ее у меня. Я выразительно посмотрел на него, он хмыкнул, насмехаясь над собой, сунул смартфон в карман.
- Свободен, - сказал я, взглядом показав на дверь.
- Выпить есть? - спросил он, усаживаясь на диван.
По всем канонам, мне стоило поднять его на смех и выставить за дверь, но я достал из бара бутылочку «Джека», пару стаканов. После Риты мне нужен был сильный антидепрессант: или я поставлю блокировку на психику, или окончательно сойду с ума. А с кем пить, без разницы.
Выпили, не чокаясь, как будто за помин души. Я мрачно усмехнулся, вспомнив девушку с надгробной плиты. Если Рита - воскресшая утопленница, мне просто необходимо помянуть ее. Тогда ее душа освободится, а с телом пусть разбираются полиция и похоронная служба. Мне будет больно, но я переживу…
- Еще! - потребовал Антон.
- Случилось что? - спросил я.
- Случилось… Ты это, извини, что я на тебя наорал, - не глядя на меня, но с оттенком раскаяния в голосе сказал Антон.
Я не помнил, как было дело, поэтому не знал, можно его прощать или нет. Да и зачем? Дружбы все равно нет, одна вражда, и я уже привык так жить.
- Будем! - поднимая хайбол, сказал я.
На этот раз мы чокнулись, но как-то неловко, без души. На третьем заходе стаканы стукнулись звонче, но закончилось горючее. К счастью, за дозаправкой далеко ходить не пришлось. И в первой бутылке - ноль семь литра, и вторая - на столько же. Резко мы начали, как бы не свалиться в штопор, но виски сам по себе - напиток для бесстрашных людей: чем больше пьешь, тем смелее становишься. И вторая бутылка не выдержала нашего натиска, до полной капитуляции оставалось совсем чуть-чуть.
- Нехорошо как-то все получилось, - глядя на меня осоловевшими глазами, тяжело проговорил Антон.
- Все нехорошо, - кивнул я.
- Все!
Вряд ли его стон был криком души, но раскаяние в нем звучало уже явственно. Антон тупо смотрел на свою руку, медленно и с нажимом загибая на ней пальцы.
- Что все? - спросил я.
- Ну, с Эллой все ясно, - выдавил он.
- Что ясно?
- Ну позавидовал я тебе… Элла - это Элла! - Антон сжал кулак, поднимая руку. - А ты, Макс, ни о чем…
Этой же рукой он и махнул на меня, оскорбляя и унижая.
- А ты о чем?
Я резким движением сдвинул журнальный столик, за которым он сидел, встал перед ним в позу сумоиста, вызывая на поединок. Антон кивнул, поднялся, наши лбы столкнулись в жесткой смычке, я с силой надавил, но и он ответил тем же.
И лоб у него крепкий, и силы - как у дурака свистулек, но я не имел права сдаваться. От натуги я крякнул, в шейных позвонках что-то щелкнуло, голова резко закружилась, но качнуло и Антона.
Я приземлился на пол, а он сел на столик, захрустели тарелки, лопнул стакан, сочно шлепнулся на пол соленый помидор, стукнулась и покатилась по полу бутылка. Антон замер, но цепная реакция продолжалась - с треском подломилась инкрустированная ножка, столешница наклонилась и вместе с седоком пошла на жесткую посадку. Я и сам не понял, как вскочил, схватил Антона за руку и потянул на себя. На пол мы бухнулись вместе. Голова кружилась - не подняться.
- Ты как? - спросил Антон.
- Ни о чем.
- Да ладно тебе!
- Не ладно.
- Может, и вернется к тебе Элли.
- Не понял.
- Ну, если меня утопят.
- В бухле?
- В озере… Костюху там утопили…
- Какого Костюху? - не понял я.
- И Джима - там же, в проруби… Зимой… А Игарика летом… Бабьим…
- Ты что курил?
- Я не курил… - закрыв глаза, мотнул головой Антон. - Мы тогда на колесах были…
- Когда тогда?
- Когда русалку делали.
- Ты бы завязывал с колесами.
- Она тогда еще не была русалкой, а как стала, так и началось…
- Пора заканчивать, - сказал я, глянув на бутылку, горлышко которой выглядывало из-под занавески, подмигивая мне пустой глазницей.
Клин выбивают клином, но костер бензином не тушат, простуду сквозняком не лечат, и нельзя одним безумием заглушить другое. Пора завязывать с выпивкой, пока черти не пришли. Они где-то рядом, скребутся в дверь, но в голову еще не залезли. Антона нужно к ним отправить, сам там пусть разбирается со своими русалками. А мне Риту нужно найти, вдруг она до сих пор в шкафу сидит. И разлагается, истекая и размокая. Брр!
Меня аж передернуло изнутри. Захотелось добавить, но в баре только водка - чистая как слеза, крепкая как дубовый гроб… Я мотнул головой, поднимаясь с пола, - определенно нужно выпить.
- Сначала она Игарика забрала, - запинаясь, проговорил Антон. - Потом за Джимом пришла… Потом Костюха… Я следующий…
- Ты четвертый, - открывая створку шкафа, сказал я. - А следующая - третья…
Я взял бутылку за горлышко, приложил к ней ладонь, пожал плечами. Сейчас не важно, холодная водка или теплая, лишь бы градус по крови разносила да тревоги вымывала, как песок из «ливневки» - под напором дождевой воды.
- Там у нас… - Антон вяло щелкнул пальцами, не зная, в какую сторону показать. - Ситуация не очень хорошая… А может, оно так и нужно.
- Что нужно?
Я вынул из шкафа чистую рюмку, зачем-то дунул в нее.
- Все нужно… Я перед тобой, Макс, в таком долгу…
Я кивнул, соглашаясь. Долг у Антона передо мной большой, рюмки будет мало. Я взял граненые стаканы, налил ему, потом себе.
- Я-то, конечно, выкручусь… - думая о чем-то своем, пробормотал он. - А если нет, так тому и быть…
- Пей давай… - Я подал ему стакан. - Поверь, это лучше колес.
Антон широко кивнул, взял стакан и залпом выпил.
- Мы не на поминках, - напомнил я.
Антон долго молчал, думал, наконец, выдал:
- Я тебя к себе на поминки не позову.
- Ай да молодца! - фыркнул я.
- Я серьезно… Если вдруг, ты не приходи. Пусть Элли без тебя там…
- Я тебе больше не наливаю.
- А на посошок?
- На посошок налью.
Я подал Антону стакан, чокнулся с ним, он выпил, а выдыхая, проводил хлынувшую в желудок водку движением руки от шеи к животу, отрыгнул и уронил голову на грудь. Но мне уже было все равно, уедет он или останется. Сейчас допьем и спать. Это же так здорово - погрузиться в тихое спасительное забытье и не думать о Рите, как о трупе, который уже, возможно, разлагается в платяном шкафу.
