- В озеро?
- А вдруг?
Вика спешила к своей машине, ускоряя шаг, я едва поспевал за ней. На шпильках она держалась так же твердо и уверенно, как профессиональный хоккеист - на коньках. Ноги у нее длинные, сильные, мышцы бедер легкой волной перекатывались под тканью брюк, возбуждающе действуя на подсознание. Возможно, я отставал намеренно, на интуитивном уровне. Не до романтики мне сейчас, тем более с Викой, но у мужчин две головы, большая думает человеческим умом, а маленькая - животными инстинктами.
- Я тоже хочу в озеро, - сказала Вика, направляя на машину электронный ключ. - С головой.
Она открыла дверь, просунула руку в салон, схватила стоящую в подставке для стаканчика бутылку с минералкой, скрутила пробку, сложила ладошку жменей.
- Могу полить, - сказал я.
Но Вика пропустила мои слова мимо ушей, она не обратила внимания и на пластиковую пробку, которая вывалилась у нее из руки, тихонько стукнулась об асфальт, подпрыгнула и покатилась, как колобок от бабушки.
Вика сама плеснула себе в ладонь, умылась одной рукой, тихонько фыркая, - то ли от удовольствия, то ли от злости на меня. Или на покойную Елену. Или на весь мир. Есть люди, которые ненавидят всех и вся, и многие из них ездят как раз на красных автомобилях.
Вика умылась, из ниши в двери достала влажные салфетки, промокнула лицо, глянула на меня с презрением и осуждением, еще и желчно усмехнулась, как будто я не просто наблюдал, а подглядывал за ней в туалете.
- Можно съездить, - сказал я.
- Куда?
- На озеро. К тому месту, где Лену убили. Может, она сейчас там бродит, а ты ее здесь навестила, - кивнул я в сторону кладбища.
- Зачем она там бродит?
- Даму крестовую ждет. По ночам.
- Почему крестовую, а не пиковую?
- Потому что дама эта крест на ней поставила.
- Крестовая дама - это я? - Вика внимательно смотрела на меня.
Глаза красные, слезы еще не высохли, тушь размазана, тональный крем размыт. И волосы взлохмачены, как у ведьмы.
- Я этого не говорил.
- Ну как же не говорил? - одним уголком рта хищно усмехнулась она. - Говорил. Просто забыл… Врать нужно уметь, врать нужно, не завираясь.
- Я не говорил, я предполагал.
- Кто такой Антон… как его?
- Каплунов. Мой друг.
- Что с ним? Только давай внятно, без этих своих экивоков.
- Антон рассказал мне о своих друзьях, с которыми он изнасиловал и убил Елену Тихомирову. Сказал, что Лена уже убила Игарика, Джима и Костюху. Одного за другим. А вчера погиб сам Антон. Он утонул. На Медвежьих озерах, там, где они утопили Лену.
- Крестовая дама тоже ее топила?
- Антон не говорил.
- Сам придумал?
- Шесть карт было, четыре валета, дама и король.
- У кого было?
- Антон не говорил, просто про карты сказал.
- Значит, и дама с ними была… Но это не про меня. Когда Лена погибла, я в Испании была. И еще она была моей подругой, если это тебе что-то говорит, - едко усмехнулась Вика.
- Почему это не должно мне ничего говорить?
- Ну, может, ты сам своего друга убил, а меня тут лечишь… бредом, - немного подумав, добавила она.
С шоссе в сторону кладбища свернул полицейский «Уазик». Меня это встревожило, я сместился в сторону под прикрытие «Кайена». Вика заметила мой маневр и обличительно усмехнулась.
- А чего ты напрягся? - спросила она. - От полиции бегаешь?
- Не бегаю. Просто документов нет.
«Уазик» остановился, из машины вышел полицейский в фуражке, помог выбраться пожилой полной женщине в черном платке. На меня эти люди не обращали ни малейшего внимания.
- Баллончик есть, а документов нет?
- Какой баллончик?
Я сначала спросил, а затем глянул на газовый баллончик, который по-прежнему держал в руке.
- Сюда давай!
Вика шагнула ко мне, протягивая левую руку. А ударила правой - в шею. Я даже не понял, как это у нее получилось. Рука взвилась, раскрытая ладошка мелькнула перед глазами, как выуженная из воды рыба, и ребром врезалась мне в шею. Голову пронзила боль, а обратно в тело вылилась парализующая тяжесть. Я еще не потерял сознание, а уже мешком опускался на землю.
Глава 7
Ночь я провел в камере для временно задержанных. Здесь воняло все - обоссанный и посыпанный хлоркой угол, пропитанный миазмами жизни бомж, мой страх перед будущим.
Вика Тихомирова не раскололась, зато раскусила меня и сдала тому самому полицейскому, который привез на кладбище свою мать. В участок меня везли медленно и печально, зато приняли быстро и весело. Документов нет, приставал к женщине, требуя любви, чего с таким церемониться? А вечером на меня пришла ориентировка, и я оказался в ряду особо опасных преступников. Хорошо, бить не стали.
Утром, ближе к полудню, меня выдернули на допрос. Привели в затхлый с решеткой кабинет дознавателя, там, за столом, заваленном пухлыми картонными папками, дремал, скрестив на груди руки, старший лейтенант Шпатов. Наручники с меня снимать не стали.
- Еще сбежишь. - Шпатов приложил ко рту кулак, широко зевнул.
- Я не убивал Антона.
Мне стало смешно, причем на самого себя. Ну кто поверит в мою невиновность после того, как я сбежал, заперев следователя в своей квартире? И после моего бреда на мистическую тему. Русалки, валеты, короли, дамы… Даже Вика заподозрила меня в убийстве, чего уж тогда говорить о Шпатове.
- А кто мог его убить?
- Не знаю, - подавленно буркнул я.
Может, все-таки нужно рассказать про Елену Тихомирову, про Риту, которая чуть не до смерти напугала Антона? Вдруг это сработает? Вдруг вместо тюрьмы меня поместят в психушку? Там, конечно, не сахар, но и не горький перец, как в тюрьме.
- Что вы там про друзей Каплунова говорили? - спросил Шпатов.
- Это не я говорил, это Каплунов говорил. Спьяну. Придумал какого-то Игарика, Джима, Костюху…
- Придумал?
- Мы с Антоном пять лет в Москве - бок о бок, рука к руке. Если бы у него здесь были друзья, он бы познакомил меня с ними.
- Не познакомил?
- Даже не сказал.
- А как же вы узнали?
- Антон вчера… позавчера сказал. На пьяную голову.
Шпатов снова зевнул, взял со стола телефон, открыл в нем записную книжку, пробежал взглядом по тексту, напористо посмотрел на меня.
- В сентябре прошлого года на Медвежьих озерах погиб некто Игорь Степанович Борушин… - Он снова заглянул в свои записи. - Семьдесят восьмого года рождения. В январе этого года, на Крещение, там же утонул некто Прокудин Евгений Макарович… Семьдесят девятого года рождения. Практически ровесники Антона Каплунова… Что вы на это скажете?
