— Кто знает о доме? — спросил Арсений, пристально глядя на Ширмана. — Кто может на него навести?
— Никто не знает. Я позаботился об этом… А навести может ваш старший.
Арсений кивнул. Казимир действительно мог привести хвоста, поэтому стоило держать ухо востро.
Он обошел двор, осмотрел заборы, заглянул к соседям. Особенно его интересовал дом, через который можно было проскочить, при нужде, на соседнюю улицу. Забор там обыкновенный, штакетник, а во дворе собака — обычная дворняга — на цепи. Ее в случае чего можно и обойти, а если что, то Арсений пустит в ход пистолет. Жаль собачку, но Сирену жаль куда больше. Не мог он допустить, чтобы пес набросился на нее.
В заборе он заранее отжал несколько штакетин, чтобы потом легко можно было сделать проход. Забор шаткий, мог прогнуться под весом Ширмана, сломаться, упасть, а у коммерса и без того брюки порваны.
Также он обследовал забор со стороны улицы, осмотрел подступы к нему, приметил место, где легче всего его было форсировать.
В дом он зашел тихо, незаметно. И услышал нервный голос Ширмана.
— Я же сказал, что разведусь с Ритой и сделаю предложение тебе…
— Не надо ни с кем разводиться, — тихо ответила Сирена.
— Нет, я сделаю тебе предложение прямо сейчас!
— Я же говорю, не надо ничего.
— Не надо… Не надо злить меня, не заставляй меня ревновать!
Ширман повысил голос, и Арсений пошевелил пальцами правой руки — перед тем, как сжать их в кулак. Если Ширман сейчас не успокоится, он с удовольствием сломает ему челюсть.
— Да не злю я вас.
— С этим, с Арсеном… Глазки ему строишь!
— Не строю я ничего.
— Строишь! Мне назло!.. Учти, если у вас там что-то было… Или будет?
— Ничего не будет.
— А если он сам полезет?
— Не полезет.
— Если вдруг, я его убью! — Голос у Ширмана завибрировал: то ли от страха, то ли от душевного перенапряжения.
— Не надо его трогать… Это же бандиты! Им же убить вас, раз плюнуть…
Арсений мог бы обидеться на Сирену, но ведь она права! Если даже не на все сто, то близко к тому. И бандит он, и человека может убить. Непричастных он, справедливости ради, не трогал, сводил счеты только с такими же опасными типами как сам. Однако у Сирены есть право не вникать в такие нюансы.
Арсений тихонько сдал назад, затем открыл дверь и шумно топнул ногой — как будто только-только переступил порог. И дверь он закрыл нарочито громко. Ширман и Сирена молчали и не смотрели друг на друга, когда он зашел на кухню.
— У нас тут с продуктами туго, — пробормотал Ширман, показывая на одинокую банку тушенки и пакет с крупой. — Только неприкосновенный запас и сухофрукты.
— Каша с тушенкой — это тоже круто, — скривил губы Арсений.
Его едкая насмешка обращена была не только к нему, но и к Сирене. Может, он и бандит, но перед страной у него заслуг явно больше, чем у ее шефа. Который только тем и занимался, что грабил и государство, и народ.
— Ты в армии служил?
— У меня плоскостопие, — качнул головой Ширман.
— Ну да, с энурезом в армию не берут, — усмехнулся Арсений.
— У меня плоскостопие!
— Вот я и говорю, ссать под себя плохо…
— Прекрати! — вспылил Ширман.
От возмущения он хватал ртом воздух, но при этом с опаской наблюдал за Арсением — в готовности шарахнуться от него в любой миг.
Арсений кивнул, соглашаясь. Завязывать нужно с бандитской манерой хамить людям. Даже если они того заслужили.
— С тушенкой все хорошо. — Арсений подмигнул Сирене. — И гречка, и макароны. И даже «дробь шестнадцать».
— Я знаю, это каша такая, — тем же ответила ему девушка.
— Перловая… В банках…
— Почему в банках?
— Потому что сухпай. В разведке первое дело… Кстати, о разведке! Тут магазин продуктовый недалеко, — сказал Арсений.
— Недалеко, — угрюмо глянул на него Ширман.
— Там огурчиков можно свежих взять. Помидорчиков…
Огурчики можно было засунуть кое-кому в хитрую задницу. По самые помидорчики. Вслух Арсений этого не сказал, но Ширман его, похоже, и без лишних слов понял.
— Машины нет, мы с Сиреной вдвоем сходим. Пешочком.
Если Ширман хотел отправить его в магазин, чтобы сбежать, то тут дураков нет. Арсений совсем не прочь прогуляться, но только вместе с Сиреной. Ширман без нее никуда не уйдет. А если вдруг и уйдет, то пусть проваливает. Сирена тогда точно поймет, чего стоит его предложение руки и сердца. Поймет и останется с Арсением, а ему ничего другого и не нужно.
Ладно, пора привести себя в порядок. Арсений снял бронежилет, осмотрел синяк на груди, потрогал. Больно, конечно, но уже терпимо. Ребро не сломано, а если есть трещина, то сама затянется.
Теперь нужно заняться пальто. Арсений срезал с его оборотной стороны лоскут кожи, нашел клей и кое-как залатал пулевое отверстие. Не фонтан, конечно, но терпимо. Уж лучше так, чем дыркой посвистывать!
Броник одевать он не стал. И на улице по сторонам посматривал вовсе не для того, чтобы в момент опасности совершить кульбит и уйти с линии огня. Если вдруг запахнет жареным, он сначала позаботится о любимой, а потом уже о себе. И если у нее нет броника, то и он обойдется.
— Тиха украинская ночь… — едко протянул Арсений, кивком показав на калитку, из которой они только что вышли.
Причиной тому стал Ширман, который вышел за порог сразу вслед за ними. Он зыркнул глазами и тут же свернул за дом — в противоположную сторону. Может быть, он и надеялся, что его не заметят, но Арсений заметил.
— Но сало нужно перепрятать, — закончил он. — Ширман есть Ширман.
На чердак коммерс сейчас полезет, сто пудов. Возможно, там у него не один миллион припрятан, а больше.
Нельзя было давать Ширману свободу действия, но Арсений совсем потерял голову от любви. Напрочь. Сейчас он мог думать только о Сирене, только о том, как оторвать ее от этого упыря.
— Там должно быть много сала, — засмеялась девушка.
— А вдруг сбежит?
— Не сбежит, — покачала она головой.
— Почему?
— Куда ему бежать? Его со всех сторон обложили. Только на вас одних надежда… И сала там не так уж много… Если честно…
Не останавливаясь, Сирена легко развернулась на сто восемьдесят градусов — лицом к Арсению. И кивком показала на дом Ширмана.
— То много, то немного.
— Немного. По сравнению с тем, что он может потерять. Вместе с жизнью.
— Не потеряет.
