— Раффи…
— Я буду носить их с гордостью…
— Может, ну их, эти встречи? — посмотрел на меня серьезно. — Останься у меня… со мной.
От его слов стало жарко, как будто я залпом выпила полчашки обжигающего кофе. И страшно… от того, как сильно захотелось согласиться.
— Я не успею в срок сдать работу, — упрямо тряхнула волосами, — и тогда у меня не останется ни одного босса…
Он широко улыбнулся, зарываясь пальцами в мои волосы.
— Еще одно дело осталось… — начал как-то сдавленно. — Вон в том пакете, — указал взглядом на разделочный столик, — все, что тебе, возможно, может понадобиться…
Я настороженно отстранилась, переводя взгляд с Райана на небольшой белый пакет и обратно.
— Экстренные противозачаточные. И нам нужно это обсудить на будущее…
Я сглотнула, раздумывая сказать ему правду или соврать?
— Я стерильна…
* * *
Я долго не решалась набрать номер, с которого мне пытались дозвониться много раз за прошедшие два дня… Перед глазами все еще стоял взгляд Райана, когда я сказала ему правду. Казалось бы, он должен был радоваться? Какая ему разница? Но он ни черта не был рад…
Я пялилась пустым взглядом на город, но не видела ничего, кроме потухших глаз Райана, напряженных застывших черт его лица, плотно сжатых губ… Он был не готов к моей правде, не успел скрыть настоящие эмоции, и теперь они, словно кислота, разъедали душу, и та пекла в области солнечного сплетения.
Он что, серьезно? Я для него всерьез?
Впервые мне захотелось закурить… Но я решила себя добить, вскинув смарт к уху.
— Раффи! — Эрик принял вызов еще до того, как отзвучал первый гудок. — Где ты?! Почему не звонила?!
— Я в порядке, — выдохнула безжизненно. — Была в больнице…
— Что случилось? Где ты сейчас?
— Лечу на встречи по работе…
— Летишь?
— Угу…
— Райан?
Правда сегодня была не на моей стороне.
— Да, Райан обязал летать на флайере под охраной…
Друг помолчал некоторое время.
— Увидимся?
— Да, можно пообедать… Я буду в «Блоке» на встрече.
Бизнес-центр представительского класса «Блок» был «островком безопасности» для таких, как я. ВИП — вольер, в котором можно погулять и подразнить папарацци, постоянно толпившихся на парковке флайеров. И я не обманула ничьих ожиданий. Образ девочки-неформала был хорош только для издательства, сюда же я заявилась наглой высокомерной стервой. Кожаные обтягивающие штаны и жакет бежевого цвета, высокие шпильки, гладкие распущенные волосы и равнодушный надменный взгляд — все это было принято с бешеным энтузиазмом.
— Рафаэль, прекрасно выглядите! Говорят, любовь красит женщину! Вы влюблены? — слышать это от взрослого репортера было смешно. Кто ему вообще дал список вопросов?
— Женщину красит визажист… — брезгливо поморщилась я.
Телохранитель придвинулся ко мне вплотную, не подпуская слишком ушлых папарацци.
— Рафаэль, говорят, что вы не были знакомы с Райаном Вайсом до вашего смелого фото! Это правда? — а вот теперь диссонанс был в другом: молодому парню совершенно не шла ухмылка шакала. Ему бы девчонок обольщать в студенческой столовой!
— Как вы себе представляете, я смогла бы его тогда сфотографировать? — сама позавидовала мастерству своей лжи. Надеюсь, Райан не смотрит меня сейчас.
— Мы думали, ваше пари с Нортоном было честным, а, получается, вы просто померились связями с целью продвижения?
Мне захотелось достать из сумочки мятную конфетку и попросить «малыша» пойти поиграть на ближайшую детскую площадку.
— Вряд ли мы с Грэгом сможем запатентовать этот прием.
— Вы получили должность фотографа проекта «Люди года» только благодаря вашим связям? Не хотелось бы в это верить…
— Мне бы ваши проблемы…
Телохранитель одобрительно кивнул, сдержанно усмехнувшись, и окончательно отгородил собой от толпы.
Своего агента и помощника я видела редко, но быстро согласилась, что это именно тот самый случай, когда стоит разбавить наше заочное общение личным рукопожатием. Майлз Ульц — пшеничный блондин с белыми ресницами лет двадцати пяти — был, по моим меркам, идеальным агентом. Лаконичный, исполнительный и быстро изучивший и возведший в ранг заповедей мои основные предпочтения в работе и людях.
— Рафаэль, — коротко кивнул он мне, — доброго утра.
— Привет…
Мы прошли в уютное кафе почти у самого входа и сели за небольшой столик.
— Через полчаса у нас тут встреча в закрытом клубе на верхнем ярусе, — сосредоточенно начал он. — И не знаю, обрадуетесь или нет: сразу трое из проекта будут. Они оказались знакомы, но только сегодня утром уведомили меня об этом… Я решил, что повода скандалить нет, вроде как и нам удобнее быстрее решить вопросы. Ну и… — Майлз глянул на меня своими прозрачными льдистыми глазами, — область новая, решил сначала осмотреться…
— Молодец, — мне это самоуправство тоже не понравилось. Как будто мне сходу давали понять, кто они, а кто я. Но расстраивало другое: было ощущение, что я ищу кристально чистую глубину в мутной луже… И это я еще выбрала деятелей искусства! Основная приглашенная — Маргарита Росс — директор одного из самых больших спонсорских фондов, специализирующихся на молодых талантах из необеспеченных семей. Вторая — Лайла Бри Маркез — владелица ряда выставочных галерей, открывшая множество новых неизвестных имен. И последняя — Рауль Веласкес — в прошлом оперная дива, а сейчас режиссер и продюсер самых известных постановок.
Я вздохнула, предвкушая смертную скуку… Что-то подсказывало, не я пришла встречаться с ними, а они со мной.
— Ну скажи мне, что я права…
— Да, Рафаэль, эти дамы — первые «высокосветские» сплетницы, — поморщился Майлз. — Ну, кроме Маргариты… Она была очень смущена и сильно извинялась изменению в планах.
— Хорошо, — я подхватила планшет, — пошли.
Чувство траты времени впустую угнетало. Быть киборгом все же пошло мне на пользу, я ценила каждый день в свой странной жизни, любила показывать людям то, что они привыкли не замечать. Кому, как не мне — человеку-бабочке, созданному вспыхнуть и погаснуть, понимать это лучше всех? Фотография давала мне возможность остановить время вокруг не только для себя, для кого угодно!
Моя первая выставка называлась «Секунды». Вполне возможно, что не последнюю роль играли импланты, но мне удавалось чувствовать и ловить уникальные кадры: мимолетные улыбки, полные любви взгляды, эмоции чистой радости… Равнодушных не осталось, кроме, разве что, критиков. Те воротили носы, обзывали сюжеты примитивными… Но на критиков было плевать. В первый же вечер мне позвонил мужчина и трясущимся голосом сообщил, что на одной из фотографий я умудрилась запечатлеть улыбку его престарелого отца… за час, как его не стало…
