Хотя дом и был новым, «шакалица» его намеренно оформляла тяжело и вычурно, под старину. Все здесь давило: массивная люстра, кажется, бронзовая, свисала с потолка на половину высоты комнаты. На такой можно подтягиваться вместо турникета. Картины в тяжелых рамах под позолоту, хорошо, что с видами на Рускеалу, а не портретами предков. Массивные кресла и диваны, стилизованные под антикварные подсвечники… или не стилизованные? Да какая мне разница?! Все здесь дышало и звучало исключительно под дирижёрскую палочку старухи! Даже огонь в камине, казалось, не осмеливался лишний раз громче хрупнуть каким-нибудь сучкоммм. Я поджала ноги, обняв себя руками. Запахи еды вызывали лишь тошноту, пальцы взмокли…
— Добрый вечер…
Я вскинулась и встретилась с взглядом Кирилла. Не слышала, как он вошел. Мужчина стоял возле камина, повернув ко мне голову, беззастенчиво рассматривая. Впервые не хотелось ему язвить, разговаривать и вообще находится в одной комнате.
— Добрый, — еле слышно выдохнула, но зверь услышал. Я стиснула пальцы на своих плечах, лишь бы усидеть и никуда не кинуться.
— Что так притихла? — усмехнулся он, стискивая зубы. Его грудь взметнулась от резкого вдоха, желваки на лице заходили.
— Устала… — втиснулась я в кресло глубже.
— Было бы с чего… — красноречиво повел он носом и опасно оскалился: — Смотрю, высыпаешься хорошо…
Не сразу поняла, к чему он, но Кир не преминул объяснить:
— …И почему же Мир не пользуется тобой по прямому назначению?
— Что? — напряглась еще больше.
— Он не трахает тебя — им от тебя не пахнет… — Кир сделал ко мне шаг и остановился почти вплотную, глядя с кривой усмешкой. А я чувствовала, как отливает кровь от лица. — Как только сдерживается?..
— Может, он не такой мудак, как ты?
За спиной Кирилла послышался звон бьющейся посуды, но мы с ним даже не дрогнули, прожигая друг друга ненавидящими взглядами. Я чувствовала, что уже готова выпустить когти, стоит ему только дернуться. Он, казалось, тоже это чувствовал, но… вдруг облизнулся и оскалился.
— Кирилл! — послышался вскрик Марии, а его самого вдруг отбросило от меня с такой силой, что он отлетел к противоположной стене.
— Я тебя предупреждал, — еле процедил Мир, и Кир, сдавленно рыкнув, сполз по стенке.
— Мирослав! — влетела в столовую Ольга Михайловна. — Я запрещаю!
Куда там! Вокруг двух зверей хлестала такая энергетика, что нас просто размело по углам столовой. Мир выгнул спину дугой, черты его лица по-звериному заострились, глаза вспыхнули.
— Ты… не выполняешь условий! — взревел Кирилл, тряся головой и сопротивляясь силе брата. — Какого черта твоя самка разгуливает по стае без твоего запаха?!
— Не твое СОБАЧЬЕ дело, — ощерился Мир, и Кирилла скрутило с новой силой, а я вдруг, испугавшись саму себя, кинулась к Мирославу, каким-то немыслимым образом преодолевая волны его ментального давления. Обхватила его со спины и прижалась всем телом, готовая каждую секунду последовать за Кириллом. Мир вздрогнул, но отталкивать меня не стал.
— Пожалуйста, Мир… уйдем отсюда…
Вдруг бросило в дрожь от его злобы, которая, словно, ослепнув, перекинулась на меня. Но я знала — меня он не тронет.
Кирилл поднялся и выпрямился, но благоразумно молчал. Где-то в углу, жалко всхлипывая, заскулила Мария.
— Мирослав… — подала непривычно слабый голос Ольга Михайловна. — Успокойся, Кирилл не хотел ничего плохого…
Мир оглянулся на мать, презрительно скривившись, схватил меня за руку и потянул за собой к выходу.
-29-
Пока застегивал на мне пуховик, пристально смотрел в глаза, будто пытаясь что-то отыскать во взгляде, но меня так трясло, что я едва ли могла понять, что именно ему нужно. Лишь на улице немного начало отпускать. Я с наслаждением вдохнула полной грудью морозную свежесть и с облегчением выдохнула.
Разборки мужчин-зверей — то еще испытание для психика! По силе эмоций было похоже на митинг пары сотен воинственно настроенных людей, и я никогда бы не сунулась в его эпицентр!
Всю обратную дорогу меня преследовало неясное чувство тревоги, которое вскоре разрешилось довольно просто… Стылый дом. Чужой… Для меня всегда было важно иметь место, где можно зализать душевные раны, погрузиться в него, как в лечебный источник. Здесь же не было ничего…
— А можно зажечь камин? — спросила, как только Мирослав закрыл за нами двери.
— Можно…
Поднявшись в спальню, я порылась в своей сумке и вскоре вернулась в гостиную.
— Что это? — перевел на меня взгляд Мир, когда я водрузила над камином чучело домового.
— Прослушивающее устройство… — фыркнула я, закатив глаза, и тут же испугалась: еще не поймет юмора. Но он лишь усмехнулся. — Это домовой… мой. — Лохматое существо с глазками-бусинами в берестяной курточке неодобрительно уставилось на новое жилище. — Думаю, приживется…
— Есть хочешь?
По коже прошла волна мурашек… Не мог же домовой так быстро взяться за дело? Но меня вдруг «отпустило»:
— Зверски.
Мирослав улыбнулся шире, выпрямился и направился на кухню.
— Тебе помочь? — нагнала его у стола.
— Можешь…
— А откуда еда? — вытянула шею, заглядывая через плечо Мирослава.
— Мне готовит женщина из стаи… — он вытащил с полок два больших контейнера, выставил их возле плиты и, заглянув в каждый, невесело усмехнулся: — Выбора я тебе снова не предоставлю.
— Давай, я чай сделаю… — решила не придавать его словам значения.
Снегопад за окном усиливался, и тепла хотелось, как никогда. Я неосознанно поджимала пальцы в тонких носках и переминалась с ноги на ногу, набирая воду.
— Давай я сам, — мягко отстранил он меня. — Если хочешь, можешь пока погреться в ванной…
— Я… долго греюсь… — смущенно заметила я, заправляя прядь за ухо.
— Так мерзнешь?
Вспыхнула спичка, и под чайником заплясало синее пламя.
— Да… психики тратят много энергии, нам нужно тепло…
— Как тебя угораздило? — он водрузил контейнеры на поднос и вытащил из ящика нож.
— Стать ведом? — я украдкой любовалась его простыми и изящными движениями. Мужчина на кухне — все же зрелище не из заурядных. А такой мужчина — тем более.
Мужские руки вообще были моей персональной слабостью, и теперь я отдалась ей полностью, наблюдая за тем, как напрягаются и расслабляются мышцы на его предплечье, прорисовываются вены под слегка смуглой кожей… У Мирослава были очень притягательные кисти рук.
— Аня…
— А? — опомнилась я и осторожно потерла глаза. — Ведами становятся не по своей воле…
