— Я знаю. Но психиками тоже? Или ты можешь развивать разные способности?
Он подхватил поднос и кивнул мне в сторону гостиной.
— Нет, способности одни… Развиваешь, что дали… — я села за стол, поджав под себя ноги. — Что это за кольцо?
Мир опустил взгляд на мою руку.
— Мне его мать оставила, — глухо отозвался он, но видя, как расширились от испуга мои глаза, мотнул отрицательно головой: — Моя настоящая мать. Держи…
Я машинально взяла из его рук чашку чая, и кольцо звякнуло о ее фарфоровый бок.
— Зул сказал надеть его тебе, — голос зверя наполнился усталой хрипотцой, взгляд устремился на огонь, а мой — на него.
Значит, "шакалица" не была его матерью! Какое облегчение, только не знаю, почему…
— Но об этом, Аня, никто почти не знает… — добавил он, закрываясь в себе снова. Было такое чувство, что я ненароком подцепила края его самой болезненной раны. Его сжирала боль, связанная с матерью. Он попробовал ее облегчить, доверившись мне, но не вышло.
После ужина он унес посуду на кухню, а я осталась сидеть у камина, словно парализованная. Частично я понимала, что это все — не мое дело. Меня продали, как вещь зверю, и я не собиралась… что? Смиряться с судьбой? Так сама же заключила с ним негласный договор, который расторгает с ним отношения только в определенных случаях. Получается, я согласилась стать его… Но сегодняшний день совершенно смешал чувства. Его боль не давала мне покоя, жалила и изматывала…
И, кажется, не только меня. Мирослав, как оказалось, уже какое-то время стоял в нескольких шагах и не спускал с меня глаз.
— У меня к тебе есть разговор, — тихо начала я.
— Говори.
— По поводу детей…
— Думаю, у нас с тобой не может быть детей.
Я не знаю, что поразило меня больше — его спокойствие или смысл сказанного.
— Почему?
— Ты выбрана для меня не мной, это раз, — со спокойствием хирурга начал он препарировать мой вопрос, а по ощущениям — меня, без сомнения, на живую. — Ты этого не хочешь, это два… И три, — тут он усмехнулся, — мы очень разные. Ты — зверек, безусловно, притягательный, но не моего рода…
— Откуда ты знаешь, какой у меня… зверек? — надулась я. Все сказанное давало нам право расстаться прямо сейчас без суда и следствия! Но я выбрала, конечно, «самый главный» вопрос.
— Видел…
Очень понятно! Снова. Во мне взыграла злость и обида, я поднялась с дивана и попыталась ретироваться в комнату, но от оборотня черта с два сбежишь, если он не согласен. Мир обхватил меня за талию и дернул к дивану, вынуждая упасть к нему на руки.
— Отпусти… — рванулась я.
— Нет… — горячо выдохнул мне на ухо.
-30-
— Я бесполезна для тебя — ты сам сказал! — и что же это вдруг меня так обидело?
— Это просто мои мысли, но это не значит, что все так и есть, — он вдруг резко выпрямился со мной, и я оказалась лицом к дивану, прижатая животом к его спинке. — Ничего не происходит просто так, Аня… — он придавил меня собой, не позволяя улизнуть. — И я не отпущу, — его руки скользнули под футболку к груди. — Я никого не желал больше… И дело даже не в запахе, не в предназначении… — он традиционно склонился носом к шее. — Ты… просто… делаешь что-то со мной…
Я вцепилась в спинку дивана, но даже не чувствовала, как рву ее когтями.
— …своими глазами, голосом… сопротивлением… Болью…
Казалось, надо бы разобраться в его словах, ведь они все меняли! Но Мир снова не спрашивал моего мнения, а я уже не была уверена, что бы ответила.
— …Я не привык… бояться… кого-то сломать…
Зверь прошелся по тонкой коже шеи обжигающими укусами, смешанными с его горячим дыханием, и меня бросило в дрожь. Грудь сдавило спазмом такой отчаянной жажды близости, что перед глазами потемнело.
— …Твою мать… — сдавленно ругнулся Мир мне в затылок. — Аня…
И я запустила когти в обшивку дивана, потому что в следующий миг он дернул с меня джинсы вместе с трусиками и резко вошел почти на сухую, зашипев. Меня же боль только подстегнула, и я дернулась ему навстречу, судорожно хватая воздух. Мирослав и нужен был мне сейчас, как воздух… К чертям все — я хотела его до смерти!
— …Тише… — осадил он меня, вжимая сильнее в спинку, и усмехнулся на ухо: — Дикая… — его рука скользнула по животу. — Моя… — и пальцы жестко втиснулись между судорожно сведенных ног, чтобы в следующий миг погрузиться в мою пульсирующую горячую сердцевину… и спустить меня «с поводка»…
Я почти не чувствовала, как он рвал на мне одежду, продираясь к телу. Все мое существо обернулось тлеющим вожделением, которое заполнило до краев и свело с ума. Мирослав действительно вытащил на свет меня настоящую, и она мне неожиданно понравилась!
Но и про себя он не давал забыть, напоминая, что он главный, и правила его. Он не собирался удовлетворять мою агонию, легко приглушая мои рваные движения и требования всего и сразу. То, как быстро Мир принимал меня во всех проявлениях, удивляло.
Он двигался медленно, глубоко и сильно, вжимая меня в обивку дивана. Влажные пальцы скользили по моим пересохшим губам, дразня, вынуждая обнажать зубы. Извернувшись, я цапнула его, но тут же получила ответный укус в плечо. Он с силой толкнулся в меня, вынуждая выгнуться дугой:
— Мир… пожалуйста…
— Что, Аня? — выдохнул тяжело, собирая мои волосы по спине.
— Я не могу больше… Прикончи меня…
Зверь усмехнулся:
— Скорее… ты… меня прикончишь…
И он, наконец, сдался звериной жажде. Жестко и сильно, соревнуясь с ритмом наших бешено скачущих сердец… В ушах шумело, взгляд заволокло слезами, а губы саднило, и кровь наполняла рот солоноватым привкусом.
— Так? — замер он вдруг, до боли вжавшись в меня. Мы оба дрожали, тела покрылись крупными каплями пота, и я удивлялась, как он еще не выпустил когти, чтобы удержать… — Так, Аня? Не слышу…
— Да… — капитулировала я.
Больше он не спрашивал и не останавливался, пока я не захлебнулась криком и частыми вдохами, и даже боль от его впивающихся в кожу пальцев не могла еще долго привести в чувства.
Вместе с вернувшимися в мой мир звуками и запахами, я ощутила его горячие ладони… Он гладил меня, поддерживая другой рукой, хотя я чувствовала, что едва держится сам…
— Что ты со мной делаешь… — прошептал он с какой-то обреченностью, ткнувшись лбом мне в затылок.
Потом собрал стекающие по внутреннему бедру капли и провел влажными пальцами вдоль позвоночника, к затылку, запустил руку в волосы… Подхватил на руки и понес к лестнице. А я старалась не думать. Думать тут было бесполезно и опасно… Мир во многом доверял ощущениям и чувствам, и мне бы тоже не мешало последовать его примеру, потому что объяснить себе рационально то, что со мной происходило, не было никакой возможности.
