— Ай! Мир! Больно! — взвилась я.
— Зато наверняка…
И он привычно прошелся по горящей коже языком.
— За что?
— Побольше знаков для пришельцев, — тяжело выдохнул он, — а то они, оказывается, раздевают снизу…
— Зул говорил — пороть, а не грызть! — возмущалась я в голос, помня о качестве звукоизоляции.
— Ты что, у меня рука не поднимется…
Но рука очень даже поднялась. Так поднялась, что я вскрикнула, но не от боли — от жажды. Жажды почувствовать его в себе. Одним движением пальцев он будто «включил» меня, зажег и швырнул тлеть под его порочными ласками. Действия зверя заставляли кровь отливать от головы, и я проваливалась в какой-то сладкий туман, где мой стон отражался от миллионов частичек-капелек и бил ударной волной по каждому сантиметру кожи.
— Мирррр… — самое связное, что могла простонать, когда он задвигал пальцами быстрее. — Ммм…
Как же хотелось заставить его чувствовать то же самое! Довести до состояния потери реальности, заставить кричать мое имя и просить о большем… Только зверь не позволял доминировать, проявлять инициативу, даже слова не позволял вставить, заставляя забыть любое, кроме своего имени. И возвращал мне все, что я только что ему умудрилась отдать, с каждым жадным рывком, с каждым моим стоном, не давая опомниться…
-51-
Но сдаваться я не собиралась. Выгнулась в его руках так, чтобы он увидел мое лицо:
— Мир… — облизала призывно губы, и он попался, обхватывая шею рукой и впиваясь в них поцелуем…
… И круг замкнулся. Кажется, даже в глазах сверкнуло.
Он двигался все быстрее, удивленно раскрыв глаза, а я улыбалась, не отпуская, целуя его жадно и возвращая столько энергии, сколько ему было нужно, чтобы больше не чувствовать себя опустошенным.
— Аня… — рыкнул он и больно прикусил губу, зашипев. Отпустил шею и вцепился в простынь, хрипло рыча. Его мокрый лоб уперся между лопаток, язык скользнул по коже, собирая капельки пота, и, наконец, на плече привычно сомкнулись зубы.
— А если я? — недовольно зарычала я, шипя.
— Ну наконец… — он толкнулся в меня еще раз, привстал на руках и улегся на спину. — Иди сюда.
Усадил меня сверху и уставился с ухмылкой на мое растерянное лицо. А я под его таким откровенным пожирающим взглядом разом забыла, что еще совсем недавно хотела доминировать…
— Кусай, — он все еще тяжело дышал, кривя уголки губ.
— Куда? — совсем растерялась я.
— А куда хочется?
Я соскользнула нерешительным взглядом на его грудь, непроизвольно облизав губы, на что он сжал руки на моих бедрах.
— Давай! — подначил зверь. — Чем лучше пометишь — тем надежнее.
— Ах вот как? — прищурилась азартно.
— А то! — скалился он.
Было в его ожидании что-то настораживающее, но вызов нужно было принять. Я склонилась к его груди и лизнула напряженный сосок, потом осторожно прикусила, наблюдая, как по коже мужчины проходит волна мурашек.
— Ключицу… — напряженно выдохнул он, начиная дышать все чаще. — Сильно.
Его напряжение начало передаваться и мне, перерастая в новую волну возбуждения. Стоило сомкнуть зубы на коже под его ключицей, как зверь со свистом втянул воздух, больно впиваясь пальцами в бедра, а внутренней стороной я ощутила касание его напряженной плоти.
— Еще, — процедил он, вцепившись в меня диким взглядом, и я послушно укусила его со всей силы…
Он утробно зарычал, зрачки в его глазах вдруг дрогнули и сузились, а руки с силой вернули меня в дикую звериную агонию, с размаху опуская на его член. Я едва успела упереться руками с обеих сторон от его головы, когда он подкинул меня на себе, приподняв рывком бедра и усиливая ощущения до едва переносимых. Наши языки схлестнулись в жадном влажном безумии, которое с трудом можно было назвать поцелуем. Это был страстный секс, необузданный, бесстыдный… Зверю, казалось, всего было мало, и я уже жалела, что так опрометчиво научилась возвращать ему энергию! Он был везде, присваивая меня без остатка! И я задыхалась, обессилено постанывая ему в рот, сдаваясь вся и позволяя ему все… Его влажные настырные пальцы беспрестанно оглаживали и надавливали на колечко между ягодиц, словно обозначая далеко идущие цели, язык бесновался у меня во рту, не давая кричать, а лишь жалко постанывать, и я чувствовала с каждым толчком, что мы оба на грани… Только он точно выдержит, а я — не уверена.
— Аня, — вдруг прохрипел он мне в губы, не останавливаясь, — впусти… меня… всего…
Боже, что еще? Куда впустить?! Он и так весь во мне!
— Я люблю тебя, — вдруг рыкнул он и зажмурился, словно от боли, а у меня будто что-то сорвало внутри с петель.
Кто сказал, что только психики могут латать эмоциональные дыры? Да, зверь когда-то разодрал меня в клочья, а теперь умело одним признанием пробил брешь такого размера, что ничего не оставалось, как только впустить его, чтобы он эту брешь и заполнил… Что это значило? Черт его знает, я боялась отвечать себе на этот вопрос. Но Мир открыл последние двери в моей душе… Нет, он их снес в своей манере. И теперь я не смогу без него. Как и он без меня…
— Умница… — усмехнулся сыто, запуская пальцы в мои волосы. — Какая ты умница…
— Ты тоже, — прохрипела я. — Ушлый котяра…
Сначала хотела потребовать от него ответов, но тут же поняла — он не знал. Просто снова действовал интуитивно, достигая поставленной цели — заполучить свою пару, стать для меня всем и отдать всего себя. Но то, как он это делал, настораживало. Он точно знал, как открыть меня… Не насильно, а наоборот — лаской и страстью, но при этом так умело цепляя и пришивая к себе, будто… он был таким же психиком, как и я!
-52-
Пока я сидела в ванной, погрузившись по самые уши в воду и наслаждаясь теплом — Мир, наконец, разрешил — слышала, как он бесконечно разговаривал по телефону в гостиной. С трудом верилось, что мужчина, с которым провела утро, и этот жесткий безэмоциональный тип, отдающий распоряжения, — один и тот же. Поэтому, когда его голос вдруг изменился, я сразу насторожилась, но тут же расслабилась.
— Да, Келль, все хорошо, нашел… — Услышала, как он приближается к двери. — Хорошо, позвонит тебе, как выплывет… Или да, — рассмеялся вдруг, — можешь приплыть сам, боюсь, она там уже точно хвост отрастила… — Он вошел в ванную и оперся плечом о стенку, продолжая что-то слушать в трубке, при этом глядя на меня блестящими глазами. — Нет, еще не уплыла, — улыбнулся шире. — Тогда я сам справлюсь…
Он был счастлив. Это знание замерло вместе с очередным ударом сердца в груди и разлилось по венам, опьяняя.
— Любимая, ты точно не русалка у меня? — прищурился Мир, убирая телефон в карман джинс. — Уже сорок минут. Я зверски голоден.
