— В особняк.
Когда мы подъехали к дому Ольги Михайловны, он повернулся ко мне:
— Посидишь? Я поговорю с матерью…
— Помнишь, я предлагала помощь? — осторожно попробовала увязаться за ним.
Я не боялась оставаться без него, скорее — оставлять его в том состоянии, в каком он был сейчас.
— Да, — нехотя кивнул он. — Хорошо, пошли.
В холле было мрачно и зябко. Мир, не раздеваясь, сразу же потянул меня к лестницеь. Мы прошли по широкому коридору и миновали несколько дверей, когда он толкнул очередную — за ней показался кабинет. Ольга Михайловна сидела за столом, а в кресле напротив — Мария. При взгляде на нее меня передернуло. На скуле женщины синел пугающий кровоподтек, цветом и размером напоминающий большую спелую сливу, губы были разбиты. На наше появление она подскочила, скорее, по привычке, а потом презрительно скривилась, уставившись на меня.
— Зачем она здесь? — повысила голос, но он дрогнул, переходя в сдавленный хрип.
— Помочь, — холодно ответил Мирослав.
— Не нужна мне ее помощь! — зашипела волчица. — Что вы все с ума посходили по этой ведьме?!
И она бросилась из кабинета.
-58-
— Нам лучше поговорить наедине, — прожгла меня взглядом Ольга Михайловна.
— Ты либо говоришь быстро и сейчас, либо я ухожу, — ответил раздраженно Мир.
Нервы у него сдавали все больше. Я чувствовала, как беспокойно ворочался его зверь внутри, не находя себе места, как в клетке. Похоже, этот дом и был для него клеткой, если не весь клан.
— Что ты намерен делать с Кириллом?
Шакалица преклоняла голову. Наверное, впервые за всю жизнь. Ей, вероятно, донесли уже новость о статусе Мирослава, и теперь она готова была пойти на все. Барс дернулся на ее вопрос, и Миру стоило огромных усилий его сдержать.
— Если так и дальше пойдет — уберу.
— Мир, не делай этого, — поднялась с кресла Ольга Михайловна. Ровный голос и ей давался с трудом.
— Не делать?! — усмехнулся он. — Ты давно заглядывала в лицо своей невестки? На нем живого места нет! Кир не в состоянии править стаей!
— Ты ему не даешь!
— Да что ты говоришь?! — я отчетливо услышала рычание зверя, которого Мир уже не сдерживал.
— Он всегда чувствовал твое превосходство! — взвизгнула шакалица. — Ты — наше проклятье! Вывернул всю жизнь наизнанку…
Пока она брызгала слюной и визжала, я видела, как за ее спиной трещит и рвется и без того истонченная энергетическая оболочка семьи, будто старая парусина расползается на лоскуты. Шакалицу хотелось придушить не только Мирославу, ее слова больно били и меня, но поддаваться эмоциям было нельзя.
— Что б ты сдох! Что б тебе покоя не знать до конца своих дней! — шипела она, а я тут же заворачивала ее проклятья в ее собственную брешь, которая благодарно щерилась все больше. — Твоя девка никогда не родит тебе наследников!
На этом меня саму вдруг выбросило в какой-то вакуум. Это как укусить себя за хвост и попытаться съесть. Нужно было решаться молниеносно…
Когда я мотнула головой, приходя в себя, Мир все также спокойно стоял перед Ольгой Михайловной, а та дрожала и растерянно заламывала руки, ее глаза бегали. В этот момент старуху даже стало жаль — нажить себе столько проклятий за одну минуту.
— Все сказала? — ледяным тоном поинтересовался Мирослав, но та его даже не услышала, медленно опускаясь в кресло. А зверь дернул меня за собой: — Пошли.
Единственное, кого было очень жаль — детей Кирилла и Марии. Хотя Мирослава в свое время никто не пожалел, а у них есть хотя бы мать.
Когда мы вернулись к Келлю, уже стемнело. Мир взял меня за руку и повел к крыльцу, но на ступеньках развернул к себе лицом:
— Вот не знаю, благодарить тебя или все же пороть, Аня, — выдал неожиданно, а у меня глаза поползли на лоб.
— Что…
— То, что ты делала у Ольги — это опасно для тебя?
— Откуда…
— Просто ответь, — спокойно перебил меня.
— Нет, это моя работа.
— Видел я, как твоя работа на тебя влияет, — мотнул он головой, тяжело дыша.
— Теперь у меня есть твоя поддержка, — спокойно пожала плечами. — Мне точно ничего не грозит, а вот за тебя я боюсь.
— Почему? — искренне удивился он.
— А разве тебе ничто не угрожает? Кир…
— Ань, мне ничто не угрожает, — нахмурился он. — Ни один волк на собрании не пойдет навстречу амбициям Кира и против меня. — Он притянул меня за воротник пуховика и выдохнул в губы: — Я сильней их всех вместе взятых.
— Но ты боялся…
— Боялся, — согласно кивнул он. — Потому, что никогда не дойду до крайности, не стану зверем.
Я обхватила его лицо и поцеловала, повинуясь порыву. Его горячие ладони накрыли мои, и он ответил на поцелуй. Пламя желания вспыхнуло, поглотив обоих, сметая напряжение и разочарование этого дня. Мы были вдвоем — это главное!
— Иди, — еле оторвался он от меня, — я заберу тебя позже…
— А ты? — испугалась я, потянувшись к нему.
— Я справлюсь, — оскалился зверь, пряча легкую укоризну в голосе и взгляде. Нельзя было его женщине так открыто ставить под сомнение его возможности. Но я ничего не могла поделать со своим страхом. — Иди к другу, хотела же пообщаться.
Сейчас больше всего на свете я хотела никуда его не пустить. Но надо было брать себя в лапы, и я послушно отвернулась и дернула ручку двери, сжимаясь от звука его удаляющихся шагов…
-60-
Лерка с Келлем уже нашли общий язык. Я застала их в гостиной за беседой и чаем и была рада с головой нырнуть в эту теплую атмосферу, подсев к другу на диване. Меня тут же укомплектовали горячей чашкой, в которую Лерка плеснул какую-то настойку из небольшого бутылька. Еще выдали пирожок с черникой и плед.
— Что случилось? — насторожился Келль.
Слепой сидел в своем кресле, а рядом устроилась хаски, положив морду ему на колени.
— Кир, — выдохнула я. При воспоминании о взгляде Кирилла меня пробрала дрожь, и Лерка взял меня за руку. — А еще Ольга Михайловна с проклятиями… — Я отвела взгляд на огонь, кусая губы. — Она ненавидит Мира. — Перевела глаза на друга и грустно улыбнулась: — Привет, — уперлась лбом в его плечо. — Я соскучилась.
— И я, — он сжал мою ладонь, а я тяжело вздохнула.
— Аня, — позвал Келль, — Ольга Михайловна всегда ненавидела Мира, но это не вредит, не переживай…
— Не уверена, Келль, — мотнула головой. — Но да ладно, теперь у него есть я…
Лерка усмехнулся, вопросительно вскидывая брови:
