— Нашла себе и тут работу.
— Много работы, — фыркнула, чувствуя, как усталость берет свое. Да еще и чай с пряной настойкой… — Только правящему, видите ли, нельзя меня за собой таскать всюду, и беспокоится о его величестве открыто тоже не положено… Как меня бесят эти оборотни! — Я тряхнула волосами: — Что за настойка?
— Хорошая, с ягодками, Келль сам делал, — широко улыбнулся Лерка, — Не то, что наш с тобой коньяк.
Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как отогреваюсь, и как закрываются сами собой глаза — последствия борьбы с проклятиями и действие выпитой настойки. Лерка с Келлем еще о чем-то говорили, я допила чай, глядя на огонь, но все мысли были о Мире. Подмывало спросить у слепого, почувствую ли я, если что-то будет не так, но решила не подкармливать свою панику.
— Не звать, не звать… — шептала я под нос себе, пока не задремала…
* * *
Вскинулась не пойми через какое время и сонно огляделась. Смутно показалось, что обстановка как-то поменялась. Вроде бы и также все — но и не так. Келля с Леркой не было, свет не горел, только огонь в камине едва разгонял полумрак. Может, ребята разошлись спать, а Мир так и не приехал?
С этой мыслью в кровь щедро плеснул адреналин, я подскочила на диване, но голова закружилась, и я оперлась спиной о подушки, озираясь. Телефоном я так и не обзавелась, но у Келля был наверняка. Надо срочно связаться с Миром!
Но вдруг в круг света вышла женщина и пристально глянула на меня. На ней было обычное неприметное платье, поверх платок. Волосы распущены по плечам, а неестественно большие темные глаза блестели отраженными от огня бликами. Что-то смутно шевельнулось в памяти, но мне ее словно обрубило, не давая вмешаться, а лишь наблюдать.
— Аня, — улыбнулась женщина, — доброй ночи.
«Ночи» — вторило сознание, словно подбирая отмычку от запертого замка.
— Доброй… — прошептала я. — А вы…
— Не помню…
И я ведь точно знала, почему не помнит. Хотелось броситься наутек, и сердце уже исполняло мое желание, только я не могла.
— Не бойся, — улыбнулась она, собирая в уголках глаз морщинки. — Я хотела поговорить… Ты ведь «нить» теперь, держишь его…
Держала Мирослава… или его связь. С кем?
— Я вас слушаю.
Жаль, что Мир не сказал мне имя матери, для ее духа это было бы очень важной информацией. Она села рядом в кресло, а я все искала в ее лице знакомые черты, и мне казалось, даже находила.
— Ему нельзя.
Она не помнила имя сына. Плохо…
— Что нельзя? — терпеливо потребовала тут же я.
— Ему нельзя… — нахмурилась она, — за животным следовать. Заберет…
— А он следует?
— Отец проклял…
— Отец проклял его?
Имен называть нельзя было и мне. Кроме ее собственного, которое я не знала.
— Не ходи за зверем, — силилась она объяснить.
— Почему?
Кажется, соображалка моя заработала, я успокоилась: ничего мне эта прогулка по ту сторону стоить не будет — дух незлобный, принес вести. А мне только надо было правильные вопросы задавать.
— Потому, что сбудется проклятье отца.
— Какое проклятье?
Она глядела на меня таким тоскливым взглядом, что внутри все переворачивалось от жалости.
— Отец… не подумав… проклял. За то, что Мир вернул его мне.
А я пыталась запомнить каждое ее слово.
— …Он не должен знать, что вернул его мне… Иначе зверь вырвется. В этом и проклятье…
Откуда-то вдруг послышался глухой стук, и женщина встрепенулась, вскочила, потом улыбнулась так тепло, глядя куда-то в сторону двери:
— …Ой, ну совсем уже твою нареченную и повидать нельзя, экий собственник!..
Тут что-то стукнуло, грохнуло, и в комнату ворвался барс — шерсть дыбом, уши прижаты, уже было кинулся на мать, но та не дрогнула: присела и повернула голову набок, улыбаясь:
— …Какой ты стал… — рассмеялась, обхватывая обескураженное животное за голову. — Большой, страшный… — ее руки зарылись в густую шерсть на шее, потрепали холку. — Скучаешь, знаю. Я тоже. Но жить надо, мой дорогой. — Зверь тыкался ей в ладони, урчал, лизал лицо. — Да с тобой я, с тобой… Все хорошо, забирай пропажу…
А я старалась ничего не забыть: Мир говорил об одном проклятьи, которое настигло его из-за убийства матери отцом. Тогда о чем говорила мать?! Мир не должен узнать, что вернул ей отца? Как он мог его вернуть?!
* * *
— Аня!
-61-
Возвращение было не из приятных. Я болезненно поморщилась и повела тяжелой головой:
— Ничего себе — настоечка… — прошептала хрипло.
— Мир, ты здесь? — Келль был рядом, голос его подрагивал от волнения.
Было понятно, что он беспокоится не о физическом присутствии Мирослава.
— Да, — сдавленно прохрипел он и сжал меня в руках сильней. — А вот она не очень…
— Все нормально, — глаза еще не открывались, снова как после наркоза. — Просто я… целиком туда… ушла.
— Я тебе уйду, — рыкнул Мир, чуть сильнее тряхнув меня. — Какого только черта!
— Мир, она не сама, — поспешил вставить Келль.
— Анька… — И Лерка был тут. — Мир, дай мне…
Тут, видимо, произошел обмен взглядами, и я перекочевала в руки друга. А вот он точно знал, что надо делать: сдавил виски большими пальцами, вплел пару реанимационных наговоров и один — отрезвляющий, на всякий… И я открыла глаза.
Хотя сразу же пожалела об этом — надо было прикидываться трупиком и дальше: Мирослав смотрел на меня таким взглядом, которым можно мертвого поднять.
— Вернулась? — уточнил у Лерки. Тот кивнул. — Хорошо, поехали, — отрезал он и рывком поставил меня на ноги.
Лерка с Келлем больше не вмешивались, да и Мирослав не позволял — вылетел со мной из дома, едва позволив одеться, усадил молча в машину и надавил на газ.
— Мир… — позвала я, когда машина выехала за поселок, но он не слышал.
Его пальцы сжимались на руле с такой силой, что я боялась, он оторвет его к чертям. Наконец, он ударил по тормозам посреди заснеженного поля так, что машину повело, и бросился наружу, распахивая двери настежь.
Я выскочила следом, но дальше края дороги не двинулась, вглядываясь во тьму. По заснеженному полю змеилась поземка, бросая в лицо ледяную крошку и вынуждая задыхаться, захлебываясь вдохом. Глаза слезились, и я еле рассмотрела Мира. Он замер шагах в двадцати, а через один удар сердца меня сбило волной его отчаянья — тишину сотрясло от звериного рыка, переходящего в душераздирающий крик.
