В тягостном ожидании мы перебросились разве что несколькими
словами. Поели сухофруктов. Другая пара, чтобы скоротать время, могла
разоблачиться и заняться любовью. Не мы. Мы совокуплялись только в душных
спальнях на грязных простынях, окутанные миазмами дыма и страхом перед будущим.
В горах нас не тянуло друг к другу.
День умирал, уступая место вечеру. Солнце скользнуло за западные
пики, снежные шапки порозовели. Но небо потемнело, снег вновь стал белым, разве
что лунный свет придал белизне мертвенный оттенок.
Даже если бы "Грендели" не появились, эта ночь
оставила бы незабываемые ощущения.
Но когда они появились, а я знала, чувствовала, что они
появятся, ночь эту я бы уже не променяла на все сокровища мира.
Дуг и я сидели, привалившись спинами к большому валуну,
когда возник звук, низкий и едва слышный, словно подкрадывающийся к нам. Если
он и обманул мои уши, то ненадолго. Ни ветер, ни уникальная горная акустика
сотворить такого не могли.
Звуки вырывались из земли и скал, накладывались,
переплетались. Я узнала мелодию из альбома "Здесь могут водиться
драконы"… Синтезаторы, голоса, сначала только солистов, потом десятки, сотни
других. Реквием, посвященный уходу королей.
Мелодия набирала силу, захватывала обрывы и пики, заполняла
амфитеатр. Мощная, динамичная, неземная. Я уже плакала от счастья.
Посмотрела на Дуга. Его глаза широко раскрылись, челюсть
отвисла. Но руки знали свое дело. Поворачивали тумблеры, нажимали кнопки,
сдвигали рычажки. Звук всасывался на магнитофонную ленту, приводимую в движение
аккумуляторами. Микрофоны нацелились на амфитеатр. Один раз он хлопнул рукой по
наушникам, и я могла сказать, что такого слышать ему не доводилось.
Мне удались несколько шагов, потом я упала на колени. О
галлюцинациях речи не было. Я слышала музыку, настоящую музыку.
Передо мной словно ожил фотоснимок из "Роллинг
стоун", напечатанный вместе с рецензией. Я запомнила каждый проводок,
каждый элемент сценического оборудования, большой и малый. Амфитеатр и
окружающие склоны превратились в сцену. Я узнала все, что видела на фотоснимке.
На сцене возвели руины деревни. Обрушившиеся каменное стены,
горящие соломенные крыши, подожженные факелами воинов армии Влада. Силуэты
лошадей и всадников на заднике. А по обе стороны сцены — ряды колов, на которых
Влад насаживал своих противников. И пока играла музыка, на огромном экране орды
облаченных в шкуры варваров неторопливо занимались привычным делом…
хладнокровно вгоняли в зад пленникам колья, а потом устанавливали их, как
флагштоки. И тела трепыхались, брызжа сценической кровью. Выглядело все очень
реально, совсем как сейчас.
Я оставила Дуга, бросилась к амфитеатру, сцене, созданной
самой природой. Величественная музыка рвалась к небу, музыканты Не замечали
моего присутствия: Теренс Доббинс, Паганини двадцатого столетия, сменивший
скрипку на гитару, Дилан Прайс, бас-гитара и ведущий вокалист, Йен Смит-Тейлор,
волшебник-клавишник, Джон Уэйкфилд, фантастический ударник.
Цвета пульсировали, переходя один в другой, вибрируя, угасая
и возникая вновь. Подсвеченный красным, каждый музыкант находился в колонне
синего огня…
Я не сводила глаз с Дилана Прайса, который пел о том, что
находилось за краем земли. Он широко расставил ноги, грива черных волос билась
о плечи. В рубашке из тонкой кожи, обтягивающей грудь, он являл собой мечту
девочки-подростка, вступающей в пору зрелости, какой я и была десять лет тому
назад. Голосом он мог соперничать с ангелами.
Песни сменяли одна другую, практически без пауз. Языки
пламени пожирали разрушенную сцену-деревню. Число окровавленных жертв множилось,
гигантские колы накренялись в разные стороны, напоминая лес, лишенный листвы и
сучьев.
Сорок минут спустя они сыграли песню, которую я никогда не
слышала. Застыв перед амфитеатром, я вслушивалась в слова, прорывавшиеся сквозь
баронские горны. Что-то об Артуре, что-то о Мордреде. За моей спиной радостно
завопил Дуг. Записанные, но еще нигде не исполнявшиеся песни. Арифмометр в его
голове уже подсчитывал прибыль. Мы слышали пятый альбом группы
"Грендель", главной темой которого, по слухам, должен был стать
король Артур и его рыцари Круглого стола.
Счастливый, счастливый Дуг. Пленка, которая сейчас крутилась
в магнитофоне, приносила ему целое состояние.
Семьдесят минут спустя "Грендели", как обычно,
сменили инструменты. Вместо электрической гитары в руках Теренса появилась
акустическая, двенадцати струнная. Дилан заменил бас-гитару мандолиной и арфой.
Йен пересел за клавесин, Джон оставил барабаны и взял свирель. Алое пламя над
стенами и крышами сменилось теплым светом догорающих угольков. Несчастные на колах
и орды варваров ушли в тень.
На сцене зазвучала другая музыка. Более тонкая, живая,
нежная. Сложные тексты вплетались в сонату. Если бы не одежда, группа
"Грендель" могла бы сойти за оркестр, играющий на балу в эпоху
Возрождения.
Но не прошло и нескольких минут, как случился первый сбой.
Пальцы Теренса Доббинса вдруг соскочили со струн. Он выпрямился, и я увидела,
как из его носа капает кровь, пятная гитару. И тут же их игра совсем
разладилась. Кровь сочилась из глаз, ушей, ноздрей, пальцев, ртов. Капала на
одежду, на белые, из слоновой кости, клавиши клавесина, забивала свирель Джона.
Все они дергались и извивались, словно от боли.
Но пытались продолжить.
Дилан Прайс, который сидел на низком стуле, поднял голову,
оторвав взгляд от мандолины, залитой кровью. И впервые с начала ночного
концерта посмотрел на меня. Не в мою сторону, а на меня.
И вновь, как когда-то, если бы он попросил, я пошла бы за
ним за кулисы, в другую страну, на край света. Даже в могилу. Но он просил о другом.
Я прочитала в его взгляде все, что он чувствовал.
Я знала этот взгляд боли. Многократно видела его в зеркале в
четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет. Когда жизнь моя катилась
под откос, когда душа в отчаянии кричала: "Я такая, как есть, отстаньте,
отстаньте от меня".
Мертвая суперзвезда с надеждой смотрела на меня. Общего у
нас было куда как больше, чем мне казалось. Какой бы ни была причина, боль
одинакова для всех.
Мой идол, мой спаситель. Наконец-то пришло время заплатить
добром за добро. Мы поняли друг друга, и вовремя. Потому что глаза Дилана
залило кровью.
Я бросилась прочь от амфитеатра, туда, где Дуг колдовал над
своими игрушками. Его лицо перекосило от раздражения.
— Что, черт побери, с ними произошло? — прорычал он. С
такого расстояния крови он, конечно, не видел. — Это же полное дерьмо!
