Они принялись спускаться от дома колдуна к селению, а Дэнни
смотрел на запад — вверх, за изломанные линии гор, туда, где, как обычно на
закате, парили, распростерши крылья, сотни коршунов — кружили высоко в
последних солнечных лучах, пикировали спирально, как сухие листья на ветру все
ниже, в древесные кроны, наполняли листву шумом незримых уже крыльев…
По возвращении Дэнни обнаружил, что с близлежащих полей уже
вернулись женщины — общеизвестная, изволите видеть, африканская традиция:
женщины и детишки в поле спины надрывают, а мужики тем временем кайфуют в
тенечке — "обсуждают важные дела".
Толпа сыновей вождя и группка взрослых расселись во дворе, у
костра, который жилистая старушенция раздувала все сильнее. Откуда ни возьмись
объявились и еще мужчины — любопытно, где ж они весь день пропадали, охотились,
что ли? Если и так — не видать особо результатов трудов охотничьих. Анатоль
указал Дэнни место на циновке, близ вождя, и вкруг костра пошел выверенный, как
церковная служба, обмен ритуальными приветствиями, вопросами-ответами и
улыбками, на несколько минут, не меньше.
Старуха поднесла еду сначала вождю, потом — почетному гостю.
Поставила на циновку перед Дэнни ямс — коричневый, запеченный, подобно
картофелю, предостерегла жестами — горячий. Дэнни осторожно надкусил — ямс
оказался острым, но буквально тающим на языке. Старуха явилась вновь — с
обещанными цыплятами в арахисовом соусе. Люди сидели у костра — алые отсветы
плясали на лицах — и ели. Молча Словно не замечая друг друга.
Дэнни слушал. Прислушивался к негромко жующим людям.
Вслушивался в шуршащую тишь вечерних холмов Западной Африки. Ощущал внутри
странную пустоту, сидел как в безвоздушном пространстве покоя, отрешающего от
тревог, от шумов, от лихорадочной спешки. Слишком много одуряюще-тяжких турне.
Слишком много истеричных, адреналинных концертов. Поневоле подумаешь, что
позабыл уже, каково это — просто сидеть и молчать, просто — успокаиваться.
Однажды, после особо крутой напряженки в "блицкриговом" туре, он
сорвался — смотался на несколько дней в горный кемпинг. Метался там, как тигр в
клетке, меж столами для пикников — и внушал себе при этом: давай, расслабляйся
поживей! А теперь — дошло наконец: покой — искусство, постигаемое не враз, и уж
если где ты покою и научишься — так только в Африке.
С едой покончено — и все головы повернулись одновременно.
Дэнни тоже взглянул. Освещенный пламенем костра, во двор вождя вошел колдун.
Шел — и осторожно, как детей малых, нес несколько чудесных своих барабанов.
Один барабан поставил перед вождем — просто опустил на землю, а с последним
уселся там, охватил его длинными, худыми, точно крылья грифа, в коленях
согнутыми ногами.
Концерт?! Дэнни встряхнулся. Обернулся к Анатолю. Мальчишка
тотчас принялся яростно чирикать что-то колдуну. Человек с лицом, покрытым
морщинами, смерил Дэнни скептическим взором. Потом пожал плечами. Взял один из
барабанов и церемонным жестом поднес его Дэнни.
Дэнни невольно так и засиял улыбкой. Взял барабан. Осмотрел.
Прикоснулся к кофейной коже — нежная, бархатистая, — постучал легонько ладонями
— и по спине побежала дрожь. Музицирую на человеческой коже… Загнал инстинктивное
отвращение в самый дальний закоулок сознания, в закуток для
"а-об-этом-как-нибудь-потом". Потом. А сейчас барабан наконец-то — в
его руках.
Несколько тактов отбил вождь. Остановился. Колдун проделал
то же — и глянул в сторону Дэнни. Тот чуть слышно пробормотал:
"Джем-сейшн, значит", — и повторил секвенцию. Чисто повторил, шутя —
а на ходу добавил еще и стремительный, витиеватый "росчерк".
Вождь вздернул бровь. Повторил ритм Дэнни — только еще
сложнее. Свою партию отыграл колдун — и снова — и снова контрапунктом — вступил
Дэнни. Что-то это уже на банджо-дуэль из фильма "Избавление" начинало
смахивать.
Звук барабана — многослойный, глубокий — согревал, покалывал
пальцы, здорово, главное — отпустить себя, с головой окунуться в тайные ритмы,
в первобытный голос сердца дикой Африки. Шорохи окружавшей ночи смолкли,
исчезли, дым костра столбом вздымался к небу, он играл — и неотрывно смотрел в
круг пламени.
Голыми руками играл — а на кой тут палочки, на кой ломать
контакт меж собой и барабаном, играл, вливался своим ритмом в ритмы иные,
контрударами ответствовал на удары, чувствовал — ритм пробуждает изнутри основу
основ, прошлые жизни, атавистическую, языческую ярость. Трое били в барабаны,
трое отбивали Пульс Мира, играл вождь, играл колдун, закрывались,
затуманивались в ритмическом трансе глаза Дэнни, трое постигали бессловесный
язык гипнотического обмена ритмов.
Краем глаза Дэнни видел — мальчишки повскакали с мест,
запрыгали, загомонили с восторженным смехом, заплясали вокруг него, закричали
что-то — кажется, "Барабан Белого! Барабан Белого!" — пари можно
держать, никогда раньше не видели, как белый играет на барабане…
И вдруг колдун остановился. Удар — и перестал играть вождь.
Дэнни показалось — его ровно вышвырнули из действа, но ладно, хочешь не хочешь,
закончил квадрат, подбил симпатичной "посылкой". Горели усталые руки,
по ямочке подбородка стекал пот, в ушах аж гудело от грохота, и все равно — не сдержал
Дэнни себя, зашелся от счастливого хохота.
Колдун заговорил. Анатоль перевел: "Vous avez l'esprit
de batteur. В тебе дух барабанщика".
Трясущимися пальцами Дэнни сжал голое плечико Анатоля.
Кивнул: "Oui".
Вождь хвалил тоже, благодарил за то, что поделился с народом
селения музыкой белых людей. "Поделился музыкой белых", прямо стеб
какой-то, между прочим, Дэнни в Африку приехал, чтоб здесь МЕСТНОГО колорита
для СВОИХ композиций набираться. Но воспоминания Дэнни будут вписаны в будущие
вещи… а вот селеньицу Кабас не сохранить подаренное белым.
Колдун с иссушенным годами лицом поднял с земли барабан —
маленький, тот самый, что заканчивал он мастерить тогда, утром, в темном своем
домике. Мгновение смотрел, не мигая, глубоко Дэнни в глаза — а потом протянул
барабан.
Анатоль тревожно подскочил, хотел что-то объяснить — и
прикусил язык. Дэнни барабан принял — и кивнул. Благодарно. Восхищенно. Прижал
барабан к груди — и снова склонил голову в знак глубокой признательности:
"Merci!"
Анатоль потянул Дэнни за руку — прочь из обнесенного оградой
дворика. Вождь хлопнул в ладони, приказал что-то мальчишкам. Те взглянули,
пересмеиваясь, на Анатоля — и помчались вприпрыжку к хижинам, явно — спать.
Анатоль все посматривал нервно на Дэнни — а Дэнни все в толк не мог взять, что
ж тут такое приключилось.
Снова поблагодарил. Снова поклонился — сперва вождю, потом
колдуну, а они просто молчали — и смотрели. Вот так, вспоминалось почему-то, в
Восточной Африке пара львов добычу выслеживала. Потряс головой, отгоняя дикую
мысль, — и пошел вслед за Анатолем.
