В селении для Дэнни освободили одну из хижин — круглую,
крытую соломой. Чуть поодаль прислонили к дереву велосипед — любопытно, а кто ж
его весь день-то охранял? Точно, маленький старичок с огромным тесаком!
Анатоль, похоже, совсем извелся: все пытался что-то сказать — и никак не
решался.
Чтоб успокоить его хоть как-нибудь, Дэнни полез в рюкзак — и
угостил мальчишку жвачкой. Только принялся Анатоль бурно выражать благодарность
— из ночных теней материализовались, с детской безжалостностью в глазах, прочие
ребята. Попытались отобрать жвачку, но Анатоль оказался проворнее — забросил ее
в рот и удрал. "Эй!" — заорал Дэнни, но Анатоль, по пятам
преследуемый, уже исчез во мгле.
Дэнни стащил с велосипеда одеяло и спальный мешок. Отволок в
хижину. Задумался — интересно, в большой сейчас опасности Анатоль? Похоже,
парнишка способен о себе позаботиться, не зря же его всю жизнь прочие сыновья
вождя изводили! Печальная мысль. Мысль, поневоле пригасившая слегка радостный
драйв от вечернего перформанса.
Ныли ноги — как-никак, от самого Гаруа все вверх да вверх,
пытка, невольно размечтаешься — а посиживать бы сейчас в джакузи, в люксе
пятизвездочного отеля! Попивать бы сейчас холодный шампань, а уж виски со льдом
— прикинь, клево!
А покуда — поднял дареный барабан, обозрел со всех сторон.
Как бы его в новом альбоме использовать, роскошной африканской тональностью
музыку разбавить? Пол Саймон, Питер Гэбриэл — вот делали же. У
"Блицкрига", конечно, музыка не та… поагрессивнее…
Про человеческую кожу точно говорить никому не стоит,
таможенникам — в первую очередь. Дэнни попытался исследовать таинственную
вихревую резьбу на дереве, все эти переплетенные окружности, круги, узелки —
успехов ноль, только голова закружилась.
Дэнни закрыл глаза. Стал наигрывать на барабане — тихонечко,
чтоб не перебудить все селение. Но два-три звука — и глаза его мгновенно
распахнулись. Голос барабана изменился — слабый, плоский, точь-в-точь —
дешевенький тамтам, что туристам впаривают, банка кофейная, в пластик
упакованная.
Дэнни насупился. Уставился на барабан. Где ж его богатство,
где звук, отражавший пульс самой Земли? Побарабанил еще, и опять — глухо,
пусто, бездумно. Мрачно. Может, колдун случайно барабан покалечил — вот и решил
избавиться? Всучить наивному Белому — где уж ему отличить?..
Злой, нервозный, Дэнни поставил барабан поодаль. Ладно,
утром снова попробуем, может, вождю сыграем, покажем, как тускло. Может, и
обменяем. Может, и другой подкупим.
Только бы с Анатолем ничего не случилось.
Дэнни сел. Принялся счищать со шмоток шипы и колючки.
Женщины селения оставили ему два пластмассовых таза воды, один — намылиться,
отмыться, другой — ополоснуться. Вода, хоть и тепловатая, освежала лицо, шею, а
после он содрал заскорузлые от пота носки и обмыл ноги.
Было в ночной тишине что-то гипнотическое. Раскатал спальный
мешок, растянулся поверх — и ощутил: точно засасывает его. Ткань засасывает
его. Ткань засасывает. Земля. Сон…
Несколько минут всего прошло — а Анатоль уже будил его,
расталкивал, шептал отчаянно в самое ухо. Тощее тельце — сплошь грязь, кровь и
ссадины, одежонка растерзана в потасовке, но, похоже, плевать он на это хотел.
Все тряс, тряс Дэнни.
Только, к сожалению, слишком поздно.
Дэнни сел. Заморгал. Острая боль в груди — словно когти
медвежьи в тело всадили. Словно руки гигантские обхватили — и сжимают, сжимают,
ребра из-под кожи выдавливают.
Он задыхался. Открывал рот, закрывал, пытался заорать от
боли — и не мог. Ухватился за искалеченную руку Анатоля — мальчишка вырвался, заметался,
стал искать что-то. Перед глазами Дэнни поплыли черные пятна. Пытался дышать —
не мог в грудь воздуху набрать. Он оседал, скользил, как по склону огромной
скалы, — во тьму.
Анатоль наконец нашел, что искал, — на полу. Подхватил
здоровой рукой, сунул под мышку высохшей — и принялся отбивать удары.
Барабан?!
Ритм скоро установился — медленный, ровный, и внезапно Дэнни
ощутил — стальное, сердце сжимавшее кольцо разжимается. Кровь прихлынула к
голове. Он глубоко вдохнул. Головокружение еще наплывало, но невозможная боль —
утихла. Он притиснул ладонь к сердцу, яростно потер грудину. Задыхающимися
голосом кое-как поблагодарил Анатоля. У него что — сердечный приступ случился?
Боже милостивый, надо же, веселенькая жизнь сказалась именно тут, у черта на
рогах, хрен знает сколько до ближайшего врача!
И тут он услышал — аж мороз по спине побежал, — КАК звучит
дареный барабан. Снова — чисто, гулко, вновь — с той же неземной глубиной, как
раньше. Снова — как те, остальные барабаны. А Анатоль все бил — медленно,
ритмично. И внезапно Дэнни узнал ритм. РИТМ СЕРДЦА.
Что говорил малыш тогда, в домике колдуна, — волшебные
барабаны похищают биение человеческих сердец? Да? Анатоль все бил в барабан…
"Ton coeur c'est dans ici. Теперь биение твоего сердца живет тут".
Дэнни вспомнил. Вспомнил тощего, спотыкавшегося человека на
базаре в Гаруа. Вспомнил, как одержимо бил человек в кабасский барабан, бил,
хотя из пальцев забинтованных кровь сочилась, бил — словно от боя этого жизнь
его зависела. Тоже не погиб здесь, в деревне, и бежал к югу?
Анатоль сказал на ломаном своем французском: "В тебе —
дух барабанщика. А в барабане теперь — твой дух". И — словно ударение
ставя, словно понимая — нет, Белый Человек в колдовство просто так не поверит,
— приостановил ритм барабана.
В сердце Дэнни вонзились когти. Вновь, как железной скобой,
сдавило грудь. Сердце, сердце останавливалось. Бьет барабан, бьется сердце…
Анатоль снова бил в барабан — остановился, видать, только
чтоб Дэнни убедить. Смотрел, а глазища — молящие, даже в полутемной хижине
видно. "Je vais avec toi! Я иду с тобой. Позволь я буду биением твоего
сердца. Сейчас. Всегда".
Дэнни — спальный мешок бросил, не до того, — шатаясь, вышел
из хижины. Шатаясь, добрел до прислоненного к акации велосипеда. В деревне —
темень, тишь… ждут небось утра, ждут, когда найдут его на постели. Мертвого.
Холодного. А новый барабан зазвучит глубоко и сильно, зазвучит рвущейся, в плен
попавшей душой. Какое пополнение для коллекции! Музыка Белого Человека —
навсегда в Кабасе!
Дэнни кое-как вскарабкивался на велосипед, а Анатоль шептал:
"Allez! Давай!" Какого дьявола теперь делать?! Анатоль побежал —
вперед, по узенькой тропинке. Давай, Дэнни, по неровной дороге, при лунном
свете, под носом у змей и хрен-знает-кого-там-еще, кто в траве прячется — это
все не страшно. Страшно будет — в Кабасе. Страшно будет — когда колдун на пару
с вождем утром припрутся, на тело поглядеть, будьте уверены, новой светлой
кожей для барабана полюбоваться.
