Винд разинула рот от спокойной, уверенной манеры матери.
— Обычно у двери сидит какой-нибудь амбал с бычьей шеей, —
продолжала Конни, — а список со всеми фамилиями, кому разрешен доступ за кулисы,
висит за углом у главного выхода на сцену. Ты просто ведешь себя так, словно
провела там весь вечер. Говоришь, что забыла сумочку с пропуском в раздевалке
или еще что. Говоришь ему, что ты… как там зовут этого басиста?
— Вэл, — произнесла Винд, словно стихи. — Вэл Макклауд.
— Говоришь, что ты старая подруга Вэла и что тебе надоело
стоять за кулисами и ты вышла послушать микс сзади и забыла сумочку. Делаешь
вид, что чуть-чуть побаиваешься его, и одновременно не забываешь себя
демонстрировать. Все это дает тебе возможность попасть туда… гипотетически,
разумеется.
Она видела, как Винд нервно переводит взгляд с голубой двери
на нее и обратно, словно собираясь с духом и одновременно как бы ища… чего?
Одобрения?
"Зачем ты это делаешь, — требовательно поинтересовался
у Конни внутренний голос. — Зачем ты толкаешь ее туда? Ради нее? Или ради
себя?"
Она проигнорировала внутренний голос, перестав думать.
Вместо этого она порылась у себя в сумочке и достала пару презервативов.
— Если соберешься туда, иди, пока концерт не кончился. Надо
попасть туда раньше, чем группа окажется за кулисами. Хочешь стать подругой
Вэла? В таком случае скажи себе, что это ты и есть. Ты — подруга Вэла. Как
только увидишь его — поцелуй. Веди себя так, словно уже принадлежишь ему.
Говори ему, что он — гений. Дай ему бутылку пива. — Она говорила все быстрее и
быстрее, почти неслышным шепотом, и тем не менее в окружающем оре ее было очень
хорошо слышно. — Возьми его за яйца, только не очень сильно, и пошепчи
что-нибудь… может, как сильно ты его хочешь, а потом посмотри на него так,
чтобы он понял, что ему выпала удачная ночь. Только никакого напряга, к черту
все напряги, понимаешь? И если видишь, что дело зашло далеко, черт побери,
гораздо лучше будет воспользоваться вот этим, поняла? — И она вложила пару
"троянцев"
[18]
в ладонь Винд.
Винд смотрела на мать, словно впервые видела. Она ничего не
сказала, но на лице было явно написано: "Почему?"
— Потому что я — не моя мать, черт побери, — ответила Конни
на безмолвный вопрос. — Когда я была в твоем возрасте, я поклялась, что не
стану такой, как она. И не стала, чтоб мне. Не стала. Вот деньги на такси, если
понадобится. Ну, ты хочешь своего бас-гитариста?
Пару мгновений она еще колебалась, но затем Конни увидела,
как в глазах дочери полыхнул так хорошо знакомый по себе яростный огонек. Между
ними словно возникла некая связь — впервые… Господи, впервые после того
времени, как Винд лежала в пеленках. Винд энергично кивнула.
— Так иди и бери его! — сказала Конни.
Винд уже метнулась как ветер — в полном соответствии со
своим именем. Конни смотрела, как дочь прокладывает себе путь в заполненных
проходах, направляясь к голубой двери. Там возник момент колебания, но вот Винд
расправила плечи и уверенно двинулась дальше. Она вошла в дверь.
Часть Конни торжествующе пела.
А другая — меньшая часть — умирала…
Длинный тощий длинноволосый басист одной рукой обнимал Винд.
Вэл лежал с ней рядом, и его длинные сильные пальцы, которые извлекали из
гитары эти мощные низкие звуки, сейчас лениво гладили ее груди. Их обнаженные
тела тесно прижимались друг к другу, наслаждаясь последними мгновениями
страсти, прежде чем та полностью угаснет.
Какой-то частью сознания Винд до сих пор не могла в это
поверить. Мать оказалась права. Права буквально во всем. В том, как проникнуть
внутрь. В том, что ее самоуверенной позы (а это была лишь поза, ничего более)
оказалось вполне достаточно, чтобы привлечь к себе Вэла, как спутник на орбиту
планеты. Нет, не планеты — звезды. Она называл ее своей звездочкой, новой
звездой, центром своей вселенной. И кого волнует, если, со всей вероятностью —
хорошо, со всей уверенностью — это всего лишь бредня мимолетной страсти. Он
говорил так, даже если на самом деле так не думал.
Ее мать оказалась права.
О Господи.
В последнее время отношения Конни и Винд складывались не
очень. В последнее — это примерно после второго дня рождения Винд. Но недавно
они стали совсем никуда. Мать постоянно висела над душой. Винд чувствовала, что
задыхается. Казалось, куда ни повернись — всюду маячит ее выжившая из ума,
перезревшая фанатка-мать.
Это было… это было чертовски грустно. Мать становилась
тяжелой, мучительной помехой, и Винд никак не могла найти способ дать ей понять
это. Ее никак нельзя было удержать, заставить не лезть в дела дочери,
прекратить бесконечную пустую болтовню о "старых добрых временах",
словно какой-то внутренний демон подзуживал ее перебирать все события
двадцати-сколько-там-летней давности, до которых никому нет ни малейшего дела…
— Ты в порядке? — Вэл, слегка удивленный, потрогал ее за
плечо. — Словно заснула.
— Нет, все отлично, — игриво улыбнулась она. Потому что,
черт побери, на этот раз… на этот раз мать оказалась права, надо отдать должное
этой старой крэзовой суке.
Вэл опустил голову, с видимым отвращением глядя на
презерватив, вяло свисающий с его члена, не более симпатичный, чем проколотый
воздушный шарик. Когда Винд достала его из кармана, он скорчил рожу.
— Детка, — самодовольно протянул он, — если есть кто в этом
мире, от кого ты могла бы не беспокоиться подхватить смертельную болезнь, — так
это я.
Но, черт побери, относительно всего остального мать
оказалась совершенно права. И нет никаких оснований полагать, что и в этом
конкретном предупреждении она промахнулась.
Однако теперь, когда непосредственные игры и развлечения
кончились, ей захотелось помочь ему сохранить некоторую степень достоинства.
— Позволь мне этим заняться, — показала она подбородком на
обвисший презерватив. Потом встала и направилась в ванную, перешагивая через
разбросанную по всему полу гостиничного номера одежду. Через мгновение она уже
обтирала свою рок-звезду горячей мокрой губкой.
Вэл включил лампу на тумбочке и закурил
"Мальборо". Резкий свет залил комнату. Винд замерла.
— Это очень приятно, детка. Зачем остановилась? — спросил
бас-гитарист "Академии Мрака", выпуская колечки дыма, которые
обвивались вокруг сосков Винд.
— Я просто смотрю на твою татушку, Вэл. Потрясающе! И так
возбуждает!
— О да… — скучным голосом подтвердил он.
