В грудах и горах никем не занятого тряпья позвякивали
бутылки с бухаловом, мелькали тайком пронесенная трава, липовые документы,
оружие, скудная мелочь и несколько тысяч билетных корешков. Где-то поближе к
сцене виднелся пиратский гульфик Джембоуна среди одежды того, кто за него
сражался.
Но людей не было.
Джембоун громко выругался, и его слова эхом вернулись к
нему. Раздраженно пожав плечами, он потопал со сцены, мимо Ники, удостоив его
лишь ядовитым взглядом и заметив:
— Завтра у нас еще один концерт, а переть отсюда четыреста
миль. И какого хрена нам делать со всем этим дерьмом?
Все молчали. Даже стадионный менеджер.
Все они были напуганы наступившей тишиной и сами боялись
издать малейший звук, лишь бы не исчезнуть, не лопнуть, не испариться.
Ники медленно вышел на середину сцены и уселся прямо на
край. Его ноги болтались как раз там, где охрана в желтых рубашках…
Были.
Ладно. Пункт первый: ты хотел славы, ты ее получил.
Пункт второй: аппараты занимали два сорокапятифутовых
трейлера. Теперь всё уничтожено. Ники медленно уронил лицо в ладони.
Пункт третий: публика полностью занимала арену…
Стадионный менеджер скрылся. Вероятно, отправился искать
телефон, не спекшийся в кусок пластмассы.
Раньше Ники мечтал попасть на обложки журналов "Рип"
и "Роллинг Стоун", только не "Тайма" и
"Ньюсуика". Он оставался сидеть на краю сцены, когда к нему в конце
концов подошли люди.
Сколько прошло? Время остановилось. Какая разница?
Дамы и господа, "Газм" покинул арену.
— Простите.
Подняв глаза, Ники увидел троих в костюмах. Стадионный
менеджер стоял за ними, вне зоны досягаемости. Стукачи всегда держатся
подальше, когда пахнет жареным. ФБР? ЦРУ? Тайная полиция? Эскадрон смерти? Как
же можно наказать того, кто сотворил такое?
— Вы Ники Пауэрc? Вы — менеджер группы "Газм"?
Ники морально приготовился к наручникам. Он не ответил.
Старшему, похоже, очень хотелось иметь точные исходные данные. Он говорил
неуверенно.
Ники посмотрел в его искренние глаза. Угрозы он там не
заметил. Лишь нервное возбуждение.
— Эти джентльмены и я представляем министерство обороны
Соединенных Штатов.
Пусть это называется интуицией, но Ники мгновенно понял, что
"Газм" получит очередной концерт, без балды. А не потеряет. Улыбнулся
лучшей своей деловой улыбкой и поднялся.
Рик Хотала
Мертвые легенды
— Срань Господня! Что это за фотка здесь на стене?
Взметнув полы льняного пыльника и оставляя за собой шлейф
сигаретного дыма, Стюарт Бонни решительно подошел к обрамленной в железную
рамку фотографии, чтобы постучать по ней худым указательным пальцем. Взмахом
другой руки он смахнул с левого глаза длинную прядь темных волос, которая тут
же упала на свое место.
— Джими Хендрикс, дружок. Кто ж еще? — ответил Эл
Сильверстайн, складывая на груди коротенькие ручки и награждая Стюарта
самодовольной ухмылкой. — Видишь там справа? Та фотка им даже подписана, и
подписи остальных двух из "Экспириенс" тоже есть.
— Я знаю, кто это, но не хотите же вы сказать, что Хендрикс
и впрямь здесь записывался?
— Ага. — Лысеющая голова Эла качнулась в преувеличенном
кивке, от чего два мясистых двойных подбородка запрыгали в узком воротничке
рубашки будто две порции желе. — Еще в шестидесятых. Они останавливались тут на
пару сейшнов незадолго до фестиваля в Монтерее.
— Ну надо же, черт побери. — Голос Стюарта упал до
нехарактерного почтительного шепота. — Глазам своим не верю. И вы тогда тут
работали?
Эл расплылся в улыбке, и вид у него стал такой, как будто он
чему-то злорадствует. Это был маленький кругленький человечек, на целую голову
ниже худого как щепка Стюарта, но было в нем что-то, что заставляло его
казаться больше… гораздо больше. Может, дело было в его почти легендарной
репутации в мире музыки.
— Позволь тебе напомнить, Стюи, что я владелец этой
распроклятой студии звукозаписи, так что, разумеется, я тут был. На каждом
богом проклятом сейшне. Говорю тебе, они только-только стали привлекать к себе
внимание за пределами штата — Монтерей им это и принес, — и у меня они оставили
самые крутые, мать их раз так, пленки, какие я только слышал. Ни одна из них,
конечно, не увидела свет.
— Ничего себе. — Стюарт был, как и следовало ожидать,
поражен, но при этом пытался не выказать раздражения: никто не звал его
"Стюи" с тех пор, как он пешком под стол ходил.
— Ну да. — Эл слегка нахмурился. — Они, э-э-э… потом все
запутались с юридическими проблемами с имуществом Хендрикса. Сам знаешь, что
там творилось.
— Потрясно… — Затянувшись, Стюарт выдохнул струю дыма. — Но
только не говорите, что они и теперь у вас. Я хочу сказать, эти пленки.
Эл небрежно пожал плечами. Угол рта у него поднялся в кривой
усмешке, а черные, глубоко посаженные глазки так и лучились самодовольством. —
Уж будь уверен. Они надежно заперты в сейфе студии вместе с целой дерьмотонной
всего остального, чего никто, наверное, никогда не услышит.
— Надо же. А чего?
— Ну, у меня тут есть невыпущенный материал, записанный
"Стоунз", когда этот блондин — как его там звали? Брайан? Да, Брайан
Джонс — когда он был еще жив. Невероятно, что он умея выделывать на ситаре. Не
помню точно дат, но это было в одно из их первых турне по Северной Америке.
Черт, сам Джон Леннон заезжал ко мне и записал четыре-пять соло композиций, это
было, когда он тут бражничал на Западном побережье с Нильссоном и его парнями.
У меня есть треки "Дорз", записанные незадолго до того, как Моррисон
уехал в Париж, пара вещей Стиви Рея…
— Надо же! Вы хотите сказать, что у вас есть невыпущенный
материал "Дорз"?
— Почти на пол-альбома. Четыре песни, над которыми они
начали работать сразу по окончании "Эл-Эй. Вумэн".
— Надо же, — в который раз повторил Стюарт, удивленно качая
головой. — Впервые слышу, что они тогда начали еще один проект.
— Да. И в то же время Маккартни вроде как собирался сюда на
пару дней, но в последний момент ему пришлось отказаться. А жаль. — Настала
очередь качать головой Элу.
Стюарт вновь глубоко затянулся сигаретой, потом выдохнул
серый клуб дыма, переходя на пару шагов дальше по коридору к следующей
фотографии в рамке. Это был черно-белый глянцевый портрет Джима Моррисона,
который стоял, поставив ногу на усилитель. По нижней части фотографии прямо по
его затянутым в черную кожу чреслам ползла золотом роспись. На фотографии
Моррисон обеими руками — прямо как бейсбольную биту — сжимал бутылку виски и,
наклонив голову, глядел в пол. Длинные вьющиеся волосы занавешивали лицо, но Стюарт
тут же узнал выгнутую в самодовольной ухмылке верхнюю губу легенды рока.
Мальчишкой в Челси, штат Массачусетс, Стюарт ночь за ночью практиковался перед
зеркалом в ванной, добиваясь этой презрительной усмешки.
