— Чем занимался?
— Пока вы «готовили проект дополнительного соглашения»? — скалился он. — Работал у тебя дома.
— И как?
— Плохо, — он подхватил меня под руку, и мы, наконец, покинули тесную коробку лифта. — Трудно сосредоточиться и думать о чем-то, кроме того, как я хочу тебя…
83
Даже порыв ветра со снегом не остудил пылающее лицо. На задворках сознания мелькала мысль, что я никогда еще не уходила из института вот так — с мужчиной, но настроение она не портила. Все насчет нас с Алексом наверняка всё поняли. Приехал, увидел, забрал себе. Какой спрос с оборотней? У нас все сложно и просто одновременно.
Соображать трудно было не только тигру. Я не помнила, как дошли до квартиры, и на этом терпение кончилось. Алекс вжал меня в стенку прихожей, содрав куртку. Его рука проскользнула под ребрами и обхватила шею, прижимая к нему сильнее, второй он задрал юбку.
— Только держи… — прошептала я и хрипло вскрикнула.
Зажмурилась, но даже через плотно сжатые веки видела его пылающие глаза. Я кричала, не в силах молчать, доверчиво подставляя шею для укусов. Мне нужно, чтобы он знал, каково это для меня, как остро я чувствую каждое его движение.
Остро было все — с самого первого взгляда до первого прикосновения. И легче не становилось, только наоборот. Мы все также ничего почти не знали друг о друге, но уже приняли полностью, со всеми темными и светлыми сторонами, «с кожурой и косточками», как говаривала Елка.
Утолив первый голод, Алекс все же удосужился избавиться от одежды и переместиться в спальню, но только чтобы прижать спиной к стене и не дать мне и пискнуть против. Лицом к лицу, губы в губы и глаза в глаза, он упивался моей полной ему принадлежностью. Моя квартирка слишком маленькая, чтобы вместить одержимого страстью тигра. С полок на злосчастной стене что-то регулярно падало, билось, разлеталось с глухим стуком на части, как и все в моей жизни с его появлением.
И он не обещал создать что-то новое, ведь осколки так будоражат нервы, а кровью можно быстрее оплатить долги…
84
— Алиса, — тяжело выдохнул он мне в шею, когда мы пришли в себя, — у меня есть просьба… Избавься от моей метки. Я знаю, ты можешь.
Меня словно ударили об стенку головой, перед глазами все потемнело.
— Убрать метку? — прохрипела я, и он опустил меня на ноги, отстраняясь.
— Убрать метку и смыть мой запах, — процедил, но вырваться не дал, подхватывая на руки и усаживаясь со мной на кровать.
— Ты передумал? — а я и не боролась, просто резко не стало сил.
— Мне нужно тебя защитить, — с нажимом выдавил он, глядя мне в глаза.
— Обычно защищает именно метка и запах, — нетерпеливо рычала я, ни черта не понимая.
— Я не хочу, чтобы клан понял, кто ты для меня.
— Почему?
— Ты ведь знаешь, они — не моя семья, — процедил он неприязненно. — Я держу их только силой, только перед ней они ползают на пузе.
Мы всматривались в глаза друг друга. Он — в отчаянной надежде на понимание, я — с жаждой услышать объяснения и опровергнуть худшее предположение. Ведь отказ от меня — немыслимая мера, и в первый момент я испугалась, что…
… Что он именно отказывается.
— Ты — слабость, которую многие ждут. Рядом с тобой я все равно стану уязвимым, но нельзя им дать понять, что это уже произошло.
— П****ц.
Ни одно другое слово не вместило бурю эмоций, накрывших с головой — от облегчения до дикого страха. Ведь жить в таком клане — это находиться в постоянной готовности рвать глотку любому, кто косо посмотрит. Если звери подчиняются только силе, они будут чувствовать ее спад, как акула чувствует каплю крови за сотни километров.
— Именно, — рассмеялся он и, поднявшись на ноги, понес меня в душ.
Я соорудила себе повязки для заживления метки, и надо было видеть лицо Алекса, когда попросила помочь их примотать между лопаток. Глаза зверя вспыхнули такой злостью, будто не он сам принял решение от них избавиться.
Вообще, как именно мы собирались скрывать нашу связь, я слабо себе представляла. Дикое животное желание будет требовать свое, ведь именно оборотни придумали «медовый месяц». Именно столько времени нам нужно, чтобы хоть как-то отпустило. Хотя его железная выдержка вполне возможно могла справиться с этим вызовом.
Уже поздно вечером мы сидели с ним в кухне. Я с какао — на любимом подоконнике любовалась редкой по силе метелью за окном — Зул, вероятно, перестарался. Алекс после ужина мыл посуду и убирал со стола, и, когда отворачивался, я любовалась им. Его руки, особенно смуглая в свете моей лампы кожа, сплетения вен и мускулов притягивали взгляд, вызывая одержимое желание касаться, сплетаться пальцами с его, царапаться от его сильных хлестких движений…
— Как так вышло, — моргнула я, решаясь, наконец, поинтересоваться, — что ты оказался правящим не своей стаи?
— Бросил вызов Правящему Роршаху и сломал шею ублюдку, — нехотя процедил он, аккуратно складывая посуду в шкаф.
— Не просто так ведь? — чувствовала, что ступаю по острию или краю его раны, но мне нужно было знать.
— Он приказал убить меня и брата, — повернулся ко мне Алекс. — Брата у меня больше нет. И я обменял его жизнь на жизнь династического Правящего.
Нам не нужно объясняться словами, мы все чувствовали. Он смотрел на меня внимательно, будто выясняя, сколько продержусь под ударами его эмоций и сколько мог выдержать сам, но вскоре сдался. Подхватил на руки, впечатывая в себя, как подорожник в рану, и часто задышал:
— Что это, Алиса? — хрипло зашептал в шею. — Это нормально? Всегда так? Или это ты у меня ведьма?
85
— Не знаю, — еле смогла пожать плечами, так сильно стискивал меня в объятьях. — Можно спросить у папы. Его жена тоже ведьма.
Я улыбнулась, но он не поддержал моего веселья. Напрягся, впиваясь пальцами в кожу и скрипнув зубами.
— Алекс, что у тебя с моим отцом?
— Ничего, — выдохнул глухо. — Он расследовал мой вызов и убийство Роршаха.
— И?
— И все. Вынес положительное заключение.
Я попыталась вспомнить события пятилетней давности, и память сразу же подкинула самое жуткое — как маму утаскивают за грань. Отец тогда куда-то сорвался, вынужденный ее оставить, или просто не хотел ее брать…
— Это было в апреле? — с замиранием сердца выдохнул я.
Он долго смотрел на меня пугающим звериным взглядом, прежде чем ответить:
— Нет, в августе. Пять лет назад. А что было в апреле? — спросил вдруг, щурясь.
— Он куда-то умчался, бросив маму. И я еле спасла ее…
