Вдруг послышался женский… нет, не плач. Вой. Звериный вой волчицы. Страшный, отчаянный, последний… Я рванулась со всех лап наружу и тут же влетела в бордовую лужу, задохнувшись от запаха смерти и ужаса. На широком белоснежном крыльце лежали тела двоих мужчин. Один нелепо распластался по ступеням, второй — сидел у стенки и глядел невидящими глазами куда-то вдаль. Этот второй почему-то показался знакомым. Голый по пояс, он был изрешечен кровавыми дырами и казался прибитым к белоснежной стенке дома, как бабочка к листку бумаги. С губ текла кровавая дорожка, капая на ключицы и вливаясь в ручейки из множественных ран на груди, руки безвольно раскинуты вдоль тела, раскрытые кверху ладони…
Я рванулась к нему.
«Саша… Сашенька…» — донеслось откуда-то хрипло…
…меня вдруг скрутили в стальные тиски, и я выпустила когти…
* * *
95
* * *
— Аля! Черт… — раздалось рычание Алекса над ухом, загорелся свет, и я открыла глаза. — Что с тобой?!
Когда перед глазами перестало плыть, я обнаружила себя в объятиях Алекса. Его плечи сплошь исполосованы моими когтями, царапины уже набухли кровью. Я замерла, тяжело дыша, и завороженно смотрела, как капли собираются одна в одну и срываются вниз, оставляя такие жуткие дорожки.
— Господи, — выдохнула хрипло. — Алекс…
По щекам покатились слезы. Задыхаясь от рвущейся из груди истерики, я судорожно втянула воздух и вцепилась в его плечи, стараясь не замечать, как размазывается под пальцами кровь.
— Что случилось? — глухо повторил он вопрос и обнял крепче. — Что-то приснилось?
— Ты, — взвыла я и зашлась рыданиями. — Тебя убили…
Он, кажется, перестал дышать, настороженно замерев. Я не видела его лица, но чувствовала — он удивлен и озадачен.
— Что ты видела? — голос Алекса показался каким-то чужим.
— Тебя! В каком-то незнакомом доме, — всхлипывала чуть не через каждое слово, — лужи крови, ты и еще кто-то… второй… лежал на крыльце…
— Что ты несешь?! — неожиданно вскричал он, тряхнув меня за плечи, и рывком подхватил на руки.
— Алекс!
— Замолчи! — глухо рыкнул он, толкая какую то дверь.
По глазам ударил яркий свет, стопы обожгло холодом, а на голову вдруг обрушились острые капли воды, ударившие по чувствительной коже сотней льдинок. Я вскрикнула, пытаясь вырваться, но он не дал, сжимая меня в стальных тисках.
— Проснулась? — прорычал со злостью. — Это твои ведовские загоны, Карельская?
— Пусти меня! — процедила угрожающе под неуместно шелковый шелест воды. Сейчас ледяные капли показались мне ласковее его объятий. — Я никому не позволяла с собой так обращаться, и ты не будешь исключением. Тебе ясно?
Он еще несколько секунд буравил меня горящим взглядом, потом выпустил и вылез из ванны:
— Придешь в себя — выйдешь.
— Я не приду и не выйду! — упрямо вздернула подбородок. «Переломает, — мелькнула мысль, — не допустит неповиновения». Он низко по-звериному склонил голову. — Я не перестану быть ведьмой, — выдавила упрямо, упираясь лопатками в холодную плитку, — поэтому советую подумать хорошо, прежде чем оставлять меня себе…
— У меня нет выбора, — прорычал, глядя в упор.
— Хочешь выбор? — я даже нашла в себе силы усмехнуться.
— Можешь мне его дать? — один рывок, и на шее сомкнулись жесткие пальцы, а я влетела в его грудь.
— Еще бы, — соврала я, растягивая губы в улыбке.
Только он удивил:
— Врешь, Алиса, — запустил пальцы в волосы, сжал до боли, — нет у нас выбора.
Удар закрывшейся двери показался выстрелом, я сползла по стене, и как тот — другой Алекс из моего сна — раскидала руки и уставилась в стену.
— Саша… Сашенька… — прошептала занемевшими от холода губами.
Что это было? Прошлое? Будущее? Или вообще какая-то альтернатива? Только уж слишком тигра переклинило! Подумаешь, сон мне приснился страшный, но Алекса он взбесил не на шутку. И продолжал бесить. Я чувствовала — тигр мечется за дверью, не находя выхода, разрываясь между мной и своими тайнами.
Я крутанула кран с горячей водой и моргнула.
Комната оказалась просторной. Плитка жемчужного цвета, темный потолок и пол. Я сидела во вместительной ванной и наслаждалась теплом. Контраст температуры будоражил, прогоняя остатки сна и обостряя реальность. Противоположные желания — бежать к нему и от него — разрывали на части. Когда накал внутреннего диалога и температуры воды стали едва переносимыми, я вылезла из ванной, закуталась в халат и выглянула в спальню.
За призрачным тюлем уже маячил новый день. Горные вершины Альп подернуты туманом, а солнце еще не взошло. Голова гудела так, будто я и не спала. Потерев виски, я опустила взгляд на дорожку к домику. При утреннем свете найти ее было непросто, и домик, еле-еле проступая очертаниями, напоминал призрак.
— Собирайся, — послышалось сзади.
— К кому ты вчера ходил? — я и ухом не повела.
— Мое время уже закончилось? — горько усмехнулся он, больно задевая чувства ядовитой интонацией.
Только я, словно зеркало, возвращала ему яд. Да, он просил вчера дать ему время, но я не обещала его давать.
— Интересно, сколько бы ты дал мне, если бы был на моем месте? — я продолжала всматриваться в загадочный домик в тумане. — Ты тоже слишком долго был один, Алекс. Откуда такая неприязнь к ведьмам?
Я была уверена, что не ко всем ведам. Как и любой оборотень, Алекс относится к ведам настороженно, но ведьм он просто ненавидит.
— Одна такая разрушила мою семью.
Я обернулась. Он стоял в двух шагах от меня, разрываемый теми же противоречиями — потребностью схватить меня и вжать до боли в свое тело и злостью, что едва ли может этому сопротивляться.
— Как?
Он помолчал.
— Встала между отцом и матерью.
— Разве это возможно? — нахмурилась я.
— Значит, возможно, — неожиданно огрызнулся он.
— А я при чем?
— К тебе это не имеет отношения, но ты спросила — за что ненавижу ведьм…
Мы оба с извращенным удовольствием наблюдали, как каждое слово, брошенное друг другу, возвращается, разбивая вдребезги собственную душу, как она идет трещинами и осыпается осколками. Я даже не поняла, как качнулась в его сторону, и Алекс молниеносно схватил меня и прижал к себе.
— Я, кажется, сильно не угодил твоим ведам, — хрипло усмехнулся, шумно вдыхая мой запах. — Ты…сведешь меня с ума.
А я просто молча обмякла в его руках, в эту короткую передышку. Знала — ненадолго.
96
Позавтракали мы в давящей тишине. Холод непонимания и неприятия ощущался физически, и я не знала, долго ли смогу так выдержать. Как отец сумел найти подход к маме? Что они, черт возьми, говорили друг другу? Как договорились?
