Я подняла на него глаза:
— Почему не говорил, что ты мой двоюродный брат?
Для оборотней двоюродные братья были лучшим вариантом создания пары, в отличие от людей. Родители еще в детстве проверяли своих детей на истинные пары в первую очередь среди двоюродных братьев и сестер.
— Тебя только это беспокоит? — улыбнулся он устало.
Я обернулась на могилу, потом снова посмотрела на него:
— Там твое имя.
Он кивнул:
— Не только. Мирослав хоронил меня.
— Хоронил? — сглотнула я. Это звучало настолько жутко, что мне показалось, я вижу призрака.
— Это наша с ним тайна, Алиса, — продолжил он, глядя на могилу. — Мое тело — там, — кивнул он на плиту. — Когда меня расстреляли, я только собирался идти за зверем. Я не знаю, как мне удалось… только я пришел в себя в своем тигре, а оборот в человека занял всего несколько вдохов.
Алекс долго смотрел мне в глаза, ожидая, пока переварю, а я качала головой, не в силах поверить.
Обычно мужчина-оборотень находит своего зверя в возрасте от двадцати пяти до тридцати. Как это происходит на самом деле — передать словами сложно, как и понять. Но зверь всегда умирает, и тут же возрождается в мужчине, начиная их общую жизнь. С этого момента их жизнь становится поиском бесконечного компромисса и подавления одного другим. Цель такого существования — соединить в себе два разных начала окончательно, но лишь немногие на это способны. Даже в Совете Высших всего с десяток меняющихся.
Алекс превзошел всех. Насколько была сильной связь с его зверем, и сколько было силы в нем самом, а еще жажды жизни, а, может, мести? Неважно. Я никогда не слышала про «обратные» обороты. Скорее всего, отсюда его нынешняя сила, возможность Меняющегося, и это может быть далеко не все!
Я скользнула ледяными пальцами по его горячей коже, и с испугом одернула их, когда та за секунду покрылась короткой рыжей шерстью в черную полосочку.
— Обалдеть, — с восторгом провела по ней пальцами.
Он усмехнулся:
— Думаешь?
— Я думаю… — начала было я, только тишину вдруг разорвало на части громким выстрелом, и Алекс дернулся.
Вцепился в меня и повалил в снег, закрывая собой… А я тут же провалилась в молочный туман.
Когда рядом кого-то убивают…
…оболочка грани рвется…
…а психика утягивает в разрыв.
108
— Алекс! — закричала я, ворочаясь в мутной мгле. — Алекс!
Это не мог быть конец! Был шанс вернуть Алекса, только… для этого нужно было быть по ту сторону, а не по эту!
Почему-то сейчас слова Зула о том, что я привыкла разбираться со всем сама, прошили душу, словно гвоздями. Роковая ошибка, дурацкая привычка никого не звать на помощь поставила точку на мне и Алексе. На нас.
— Нет, пожалуйста! Нет… — рыдала я знакомыми до тошноты восковыми слезами. — Нет…
Но, слово в ил, продолжала погружаться в вязкое нутро грани.
— Аня, — ответила мне мгла, и меня обхватили руки Кирилла. — Аня…
— Я не Аня! — дернулась изо всех сил.
Просто так сдаваться не собиралась! Сколько раз вытягивала других, неужели не смогу себя саму?
Только Кирилл был не согласен. Его стальные объятья казались железной клеткой, он держал меня так, будто собирался в себя вдавить.
— Я так долго тебя ждал, — выдохнул мне в шею таким обычным голосом, что я опешила.
— Я не Аня, разуй глаза, — процедила зло.
— Не она? — растерянно выдохнул он и даже ослабил хватку, когда вдруг ватное месиво грани поредело, а в следующий вдох из него выскочил Алекс. В один рывок я перекочевала в его руки:
— Алиса!
— Саша, — вцепилась в него мертвой хваткой. — Как ты…
Только за спиной вдруг недовольно зарычали, и Алекс в ответ ощерился. Грань словно заискрилась. Туман отступил, открывая взгляду снежное поле. Напротив в нескольких шагах застыл тот, кто когда-то был Кириллом — полуволк-получеловек, уродливое сочетание двух сущностей в одном. Сущности, так и не ставшей кем-то стоящим, а лишь призраком на границе двух миров.
— Это… — начала я.
— Я знаю, кто это, — усмехнулся Алекс, задвигая меня за спину. — Кого-то потерял?
Кир прищурился, склонив низко голову.
— Ты вот на это променял нас? — Алекс зло оскалился, и Кир растерянно отступил. — Если бы ты видел маму…
И столько горечи было в его словах, что Кир дрогнул. Клыки и когти начали стремительно втягиваться, и вскоре перед нами стоял уже обычный мужчина… вспомнивший, что когда-то не был зверем.
— Саша?
Алекс только презрительно усмехнулся:
— Уходи. Хватит.
Кир, казалось, вспоминал слова, пытаясь рассмотреть сына, в итоге выдавил самое простое и бесполезное:
— Прости…
Я вцепилась в Алекса:
— Надо выбираться, — очередной глоток «воздуха» протолкнулся в легкие уже с трудом.
Кирилл таял в тумане, а потом, кажется, развернулся и ушел вовсе, только мне было не до этого.
— Пошли! — крикнула я, дергая Алекса, но он не двинулся. Вместо этого начал покрываться шерстью. Пальцы стремительно вспороли когти, а любимые черты исказились. — ПОШЛИ!
— Не могу, Алиса! — растерянно оглядел себя. — Алиса…
— Я не отпущу тебя! Не отпускаю! — я выпустила когти, чтобы надежнее в него вцепиться.
— Уходи, тебе нельзя, — тяжело задышал он, пытаясь отодвинуться.
— Нет, мне нечего там делать без тебя!
Я уже почти не дышала. Легкие горели огнем, сердце стучало с перебоями, но я изо всех сил цеплялась за Алекса, зная, что если отпущу — это навсегда. Все казалось диким кошмаром без конца и края, этого просто не могло быть со мной, не могло! Я не могла этого допустить!
Только тишина странно загудела вокруг, туман засветился все ярче с каждым тяжелым вдохом:
— Саша, Саша, держи меня крепче, не отпускай, — хрипела я, а он всматривался в мое лицо горящими глазами, и столько было в этих глазах изумленного понимания и… смирения. Он сдался:
— Люблю тебя, — еле долетел до меня его шепот, а потом все будто взорвалось светом.
Меня рвануло так, что думала, разорвет напополам. В глаза ударил свет, чьи-то руки сжали до хруста в ребрах:
— Аля! — раздалось суровое над ухом, и я открыла глаза. — Не подходите, все нормально, она у меня.
Меня держал отец. Его взгляд без слов сказал так много, что, в другой раз, я бы оцепенела на сутки. Но только не теперь:
