— Вот именно — были, — хлопнул водительской дверью Мирослав. — Давно и неправда.
— Правда. Мирослав, — я перешел на английский, — познакомься с тезкой — Мирослава.
Оборотень оглянулся и учтиво кивнул.
— Очень стыдно и приятно, — тихо ответила Мира.
— Все нормально, главное — вы оба живы, — улыбнулся Мирослав шире и завел двигатель.
— На каком языке вы разговаривали? — прижалась ко мне Мира, дрожа.
— На русском, — с наслаждением сжал ее в объятьях. Плед мешал, но это ненадолго — лишь слабо утолил первый голод и хотел ее. Из груди раздалось сытое ворчание, и Мира вздрогнула. — Тш, прости…
— Дракон доволен? — спросила на арабском, слабо улыбаясь.
Хотела хоть как-то оградиться от незнакомцев, и это было понятно. Первый раз у нас случился на грани жизни и смерти. С одной стороны, это связало быстро и надежно, с другой — моя девочка все еще была в шоке, ей хотелось спрятаться и пережить это.
— Очень, — прошептал ей в висок, пытаясь надышаться ее запахом.
— Жалеет, что бросил много лет назад?
Я отстранился от нее, чтобы заглянуть в глаза, хотя уже чувствовал ее обиду. Но пусть лучше говорит. Ей нужны были слова в подтверждение, что больше не брошу.
— Готов себе хвост отгрызть…
— Я же чуть не убила тебя, — подняла на меня глаза. — Да?
— Да, — не стал врать.
Она болезненно поморщилась. А в следующую секунду прижалась ко мне, уткнувшись лбом в грудь. И слова стали не нужны — боялась остаться одна. Потерять. Пусть она меня совсем не знала, но уже чувствовала — нам друг без друга не жить.
— Ты — моя неизбежность…
— Что-то вроде этого, — улыбнулся грустно, но все еще боялся, что не понимаю ее до конца.
Чувствовать эмоции казалось недостаточно, хотелось большего.
— Приехали, — глухо скомандовал Мирослав, явно чем-то озадаченный, но было не до него.
Я слышал возню на крыльце, но подхватил Миру на руки и направился в дом. Желание залезть в нору и не впускать туда никого на миг просто ослепило — настолько во мне возобладал дракон. Отнес Миру на кровать, осторожно усадил и медленно развернул плед, будто открывал самый долгожданный подарок. Она сжалась в комок, обхватив себя руками и пытаясь уменьшиться:
— Ты так смотришь…
— А как мне еще смотреть? — улыбнулся, обхватывая ее за бедра и притягивая к краю кровати. Мира храбрилась, стараясь не дрогнуть, но я видел ее насквозь — боится. Чувствует, что я — что-то большее, чем Аршад. Что ее затягивает, а прежние правила не работают. Выпустит когти наверняка еще не раз. — Я только что занимался с тобой любовью… впервые.
Выбил воздух из ее легких, аж ротик приоткрыла.
— Почему было так больно? — дрогнул ее взгляд.
— У оборотней всегда так — истинная пара причиняет боль…
Наши взгляды встретились.
Запах… наш общий… Он пронизывал, дразнил, расцветал в воздухе и пропитывал наше временное убежище. Сюда больше никто не войдет, пока между нами не закончится этот острый период. Лишь бы не наломать дров!
При этой мысли из горла вырвался хриплый смех, и Мира настороженно закусила губу.
— Пошли мыться.
Я отнес ее в ванную — хорошо, она не сопротивлялась моему желанию держать ее постоянно в руках.
— Скажи, тебе еще больно? — заглянул в глаза, опуская ее на плитку. Она мотнула головой. — Мне оставить тебя? — еле заставил себя предложить это так, чтобы не напугать несогласным рычанием.
— А ты хочешь оставить?
В ответ я запустил пальцы в ее волосы, притягивая к себе:
— Я хочу тебя спрятать за пазуху, — прожег голодным взглядом. — Никому не показывать и не выпускать из рук.
Она слабо улыбнулась:
— Тогда не оставляй.
Я поставил ее под душ и уже хотел вылезти, когда она схватила меня за руку и потянула к себе. Пробовала себя на прочность. Только вот с драконами шутки плохи, это только снаружи они бронированные… А внутри уже никаких сил держать себя в руках не осталось.
О сексе в душе сейчас речи не шло — легко сделать ей больно снова. Но то, что он сейчас будет — скрыть не удалось.
— Хочешь… снова? — усмехнулась она, чувствуя, как мой член упирается ей в бедро, но сдалась, закусывая губу и жмурясь.
— Хочу и буду, — мочалку брать не стал, просто намылил руки гелем и пустился ее соблазнять. — Жаль запах… Ты пахла зимним лесом, снегом…
— Это несложно вернуть, — нервно передернула она плечами и резко вдохнула, когда я скользнул ладонями к ее бедрам. Всего лишь коснулся ложбинки между лобком и тазобедренной косточкой, а она уже дернулась. — Азул…
Все. К Нергалу.
Подхватил ее из воды, укутал в полотенце и понес в спальню. Мне вытираться смысла не было — капли зашипели на коже и испарились, не успел даже опустить ее на кровать. И это не было хорошей новостью — дракон брал свое, компенсируя годы заточения под моей железной волей.
Мира дышала часто, такая хрупкая в моих руках… Боялась боли. Но я не стал ее успокаивать. Стянул полотенце и навис над ней, любуясь. Весь восточный загар слетел с нее вместе с оборотом. Теперь ее кожа была такая бледная и прозрачная, что видно подходящие близко к поверхности венки. Длинная изящная шея с налившимися отметинами от моих зубов, круглые плечи, соблазнительная грудь с тугими вершинками. Мира следила за мной из-под полуприкрытых век, стараясь расслабиться и отдаться, но когти, все сильнее впивавшиеся в мои запястья, говорили, что у нее не очень выходит.
— Не изображай из себя покорность, — улыбнулся. — Ты не такая.
Она открыла глаза, и меня чуть не снесло всплеском сдерживаемых эмоций. Мира вдруг размахнулась и залепила мне пощечину:
— Так лучше? — прорычала хрипло.
Но большего я ей не позволил — вжался меж ее бедер, перехватив запястья одной рукой:
— Отлично, — прожег взглядом в упор и прорычал в ее губы: — Говори, что чувствуешь, делай, что считаешь нужным.
Я заполнил ее одним рывком. Мира вскрикнула и крепко выругалась на арабском, выгибаясь дугой. Глаза девушки закатились, а ноги обвились вокруг моих бедер. Я подождал, пока она перестанет хватать ртом воздух, хоть это снова стоило всех сил. Ее хотелось трахать сутками без перерыва. Моя… вся… Наклонился к умопомрачительной шее и лизнул бьющуюся в агонии вену. Мира вздрогнула, сжимая член изнутри так, что потемнело перед глазами, и я осторожно прикусил тонкую кожу. Двинулся медленно, жадно любуясь ее эмоциями, дрожащими ресницами и складочкой меж нахмуренных бровей. Губы искусаны в кровь, но она продолжала терзать их.
— А-зул… — выгнулась она со стоном.
