— Может, тебе и нравится меня так им демонстрировать…
— Я не демонстрирую! — прорычал он неожиданно резко. — Я пытаюсь не сцапать тебя и не забиться в пещеру! Хочешь?! Поддадимся оба нашим животным инстинктам, и ты у меня света белого месяц не увидишь!
Я нервно сглотнула — Дракон. Настоящий. Я видела его также ясно, как и мужчину перед собой. В тембр голоса Азула вплелось утробное рычание, и моя зверюга внутри ощерилась. Только против его силы я была всего лишь слабым мелким котенком!
— У нас с тобой начался медовый месяц, — жестко сообщил он. — Это самое тяжелое время для оборотней.
— Почему? — сглотнула я, отступая, а он вдруг чуть повернул голову и усмехнулся.
— Потому что убегать от меня уже бесполезно.
10
От него не хотелось убегать. От него хотелось просто потеряться… с гарантией, что найдет. Я упрямо застыла в шаге, не в силах отвести взгляда от его горящих глаз. Дракона хотелось дразнить. Я уже видела, как несусь кубарем маленьким пушистым комочком со склона, и как меня накрывает огромной черной тенью…
— Бесполезно, — с нажимом повторил он, скалясь, будто видел ту же фантазию. — Хотя попробовать можешь… — Он сделал шаг и сцапал меня в объятья. Я попыталась вывернуться, но он легко скрутил меня и прижал к перилам животом. — Не дразни во мне дракона, — шепнул на ухо, сбивая дыхание. — Он и так на взводе.
Его пальцы пустились приятно массировать кожу на затылке, второй рукой он нежно обхватил шею, и я застонала, вжимаясь в его бедра. По телу прошлась волна дрожи, ноги стали ватными, а голову совершенно заволокло туманом.
— От твоего жара плавятся мозги, Азул, — я тряхнула волосами, пытаясь выровнять дыхание. — Через месяц пройдет?
— Не знаю, — и он коснулся губами моей скулы, спустился к уголку губ, — мы только начали.
— Нормально так начали, — нервно усмехнулась я, чувствуя его возбуждение даже через плотную ткань джинсов.
— Если бы ты только знала, как было бы «нормально» в моем понимании, — прорычал хрипло мне в затылок.
— Почему я не дракон?
Он усмехнулся:
— Ты круче дракона, — обнял крепче. — А у меня, видимо, должно быть все самое лучшее.
— Ты шутишь!
— Нет.
— Ну а как же… каждой твари по паре?
— Твари мы в человеческом обличии, — слышала, как он улыбается. — Ну что? Приблизимся к моему «нормально», или вернемся к остальным?
Все же я была уверена — будь я дракон, это «нормально» было бы общим.
— Вернемся, — капитулировала я.
— Мира, ты чай будешь? — послышалось от порога сквозь детскую возню в гостиной, и меня отпустило. Никому не было до нас особого дела. Это я не привыкла к такой «жизни на ладони и кончике нервов», а семья Алисы только так и жила.
— Буду, — кивнула я. — Тебе помочь?
— Давай!
Мне досталась обязанность сборщика грязной посуды, но когда я пробралась к раковине, чуть не выронила ношу — ко мне протягивал руки Алекс:
— Давай.
— Ты моешь посуду?
— Мою, — пожал плечами мужчина, — а что?
— Я думала, ты — тигр, а ты моешь посуду, — выдохнула изумленно. — Знала бы — не шарахалась от тебя вторые сутки!
Алекс рассмеялся, обнажая заостренные клыки:
— Тигры любят воду.
Он глянул на меня искрящимися глазами:
— Прости, что так вышло сегодня. Я виноват перед тобой — не стоило подкрадываться…
Я пожала плечами:
— Хорошо, что ты извиняешься, а не я перед Алисой за то, что тебя больше нет.
— Ну, — хмыкнул он, — завалить меня было бы не так просто, но да… Хорошо, что все хорошо закончилось.
Я будто смотрела на себя со стороны и не верила, что так легко вжилась в шкуру зверя. Но мне вдруг стало комфортно. Здесь все честно. Жестко, но честно. Без фальшивых улыбок надир и джиннов, традиционного унизительного прислуживания слабых и угождения сильным. Не было золота и сверкающих камней, чтобы обозначать статус и величие. Этим мужчинам ничего этого не было нужно, чтобы быть настоящими. И это их Аршад считает низшей расой?
Когда все расселись пить чай возле камина, я продолжала рассматривать оборотней, размышляя, хотя Дракон всячески старался меня от этого отвлечь. Усадил к себе на колени и принялся рассеянно ласкать напряженные мышцы вдоль позвоночника, вынуждая жмуриться и задерживать дыхание, чтобы не постанывать.
Анна уже дремала в руках Мирослава, и за ними наблюдать было особенно любопытно. Как Мирослав осторожно обнимает ее, стараясь не потревожить, как задерживает взгляд на ее лице, кривит губы в улыбке и, не сдерживаясь, проводит пальцами по ее щеке. И тогда уже улыбается она…
— Пап, вы побудете еще? — спросила Алиса, укачивая сына на груди.
И здесь для меня начиналось очередное непривычное явление. Надиры никогда не кормили детей грудью в присутствии мужчин, которые, кажется, вообще не подозревали, что их дети сосут грудь и выглядят иначе, когда не в парадном костюмчике.
— Да, раз уж Зул всех собрал, — кивнул Мирослав без тени улыбки и обратился к Азулу. — Выйдем? Есть разговор…
Когда Дракон выпустил меня из рук, стало прохладно, и я съежилась в большом кресле.
* * *
Я ждал этого разговора весь вечер. Мирослав напрягся сразу, как только Мира заговорила на арабском, а это значило, что я чего-то еще не знаю.
— Что происходит? — задал вопрос, когда за нами закрылись двери.
Мирослав удостоил меня долгого взгляда:
— Джинны начали выселять оборотней со своих территорий.
Я шумно выдохнул и стиснул зубы: вот он — ответ Аршада.
— Когда?
— Двадцать шесть часов назад.
Я ведь знал, что он ответит. Аршад и прежде был вспыльчив, а теперь, когда у него отобрали… кого? Игрушку? Не похоже. То, что он выселяет оборотней — объявление Совету Высших войны. Шаг, мягко сказать, необдуманный. Он ставит под удар всю хрупкую геополитику и весь наш скрытый от людских глаз мир…
— Теперь ты мне скажи, насколько я прав, — вывел меня из мрачных размышлений Мирослав.
— Да, это из-за нее.
Он прикрыл глаза, качая головой. Мы замолчали, погрузившись в одинаково мрачные мысли.
— Как так вышло? — спросил Мир, наконец. — Странно. Ты, джинны, она…
— У меня с Повелителем джиннов давние счеты. Мира оказалась заложницей наших непростых отношений…
Я всматривался в маленький огонек в окошке пристройки — кажется, мы с Мирой забыли выключить свет в ванной. А в крови медленно закипал яд злости. Хотелось найти Аршада и набить ему морду, чтобы пришел в себя. Или не пришел долго. Хотя то, что Мира теперь связала нас, было непостижимо. Я до последнего не верил, что она ему на самом деле так нужна, и даже браслеты на ее запястьях казались лишь наручниками мне назло, но никак не атрибутами реального выбора Аршада. Думал, он играется — не более. Но теперь понимал — я выдрал Миру наживую откуда-то, где у него могло оказаться сердце.
