— Да, эта лампа была средоточием его силы. Я ее потушил. Аршад когда-то украл мое средоточие силы — тебя. Я поступил также.
— Я была твоей силой?
— Да.
— Но я же у тебя есть.
— Теперь да.
— А Аршад свою силу уже не вернет.
— И Аршад может вернуть.
— Но сейчас он стал уязвим для своих врагов?
— Он стал слабее, — прозвучал его голос устало. — Но по-прежнему остается сильным Повелителем.
Тяжело ему дался этот поступок, только я не могла понять — почему.
— Почему ты так о нем говоришь? Почему не мечтаешь размазать за то, что он сделал с тобой и мной?
— Сделанного не вернешь, — все больше мрачнел он, и я чувствовала, как он отгораживается, не желая обсуждать это, — обладая такой силой, я не могу пользоваться ей необдуманно. Аршад — не самый плохой из Повелителей, при нем какое-никакое, а равновесие было. До сегодняшнего дня…
— Что случилось сегодня?
Азул глянул на меня загнанным взглядом:
— Он объявил войну Совету Высших Правящих, мировому правительству оборотней, и теперь выселяет оборотней со своих территорий.
— Зная, что в твоих руках — его смерть?
Мы поменялись с Азулом местами. Теперь он хотел спрятаться.
— Он знает, что я не убью его.
— Он что, твой нерадивый братец? — вскипела я. — Позволяет себе все, зная, что старший его не убьет, а остальное пережить вполне себе можно…
Да, меня бесили его недомолвки и то, что не понимаю его отношения ко всему этому. Но лучше бы я промолчала. Потому что Азул так на меня посмотрел, будто я стянула с него штаны перед всеми. Столько изумления пронеслось в его взгляде за несколько секунд, сменившегося такой вселенской усталостью, что я не сомневалась больше. Шагнула к нему и заглянула в глаза:
— Давай спать? — встала на носочки и осторожно обхватила ладонями за шею. — Тебе же надо иногда спать?
— Надо, — улыбнулся он устало и заключил меня в объятья. — Прости, привычка скрывать все ото всех в целях безопасности…
— Будь мы на суде, я бы тебя вывела на чистую воду, — усмехнулась я.
— Даже не сомневаюсь, — прижал меня к себе и, приподняв, понес к кровати. — Если бы у меня был такой адвокат в оппозиции десять лет назад, я бы вообще не вернулся.
— Тебя судили?
— Да.
Уложил он меня в кровать и вжал в себя, сплетая ноги, руки, запуская пальцы в мои волосы, и все это на длинном вдохе… А потом задержал дыхание, будто пытался остановить время, запомнить запахи, изъять секунды из жизни и остаться с ними всегда…
Или это я?
— Азул, но все же позади? — нахмурилась, ворочаясь в его объятьях, а на самом деле — в новых эмоциях. Пыталась найти острые углы, что всегда готовы ранить. С Аршадом было так…
Он вздохнул:
— Мне нужно ввязаться в это все, как бы я не хотел. Я должен взять Аршада под контроль, договориться и остановить его… — в его голосе не осталось ничего, кроме такой усталости, что горло сдавливало от спазма чужого отчаяния.
— Он не умеет идти на компромиссы, — глухо возразила я.
— Это да, — горько усмехнулся он мне в висок, а я закусила губу от внезапного прилива желания вжаться в Дракона, отвлечь от мыслей, покусать за шею, погрызть ключицы…
— Черт…
— Что такое? — усмехнулся он и будто прислушался. — Зверь шалит?
— От тебя ничего не скрыть, — проворчала я, с наслаждением утыкаясь носом ему в ложбинку между ключицами. Рот наполнился слюной, пришлось шумно сглотнуть.
— Поверь, так безопаснее…
— Азул, тебе не помогло это сегодня в лесу.
— М? — опешил мужчина.
— Ты слишком много думаешь о других, а, ошибаясь, готов «отгрызть себе хвост».
Он долго и напряженно молчал, прежде чем набрал в грудь воздуха:
— На мне слишком большая ответственность…
— Скажи, ты отдал меня за безопасность других, да? — приподнялась я на локте и нависла над ним.
Впервые не чувствовала обиды, осознавая, что Дракон уже искупил передо мной вину.
— Да, — тяжело сглотнул он, настороженно хмурясь. Сейчас он казался очень уязвимым и невероятно притягательным. — Я… не успел тебя защитить, сдался, слишком долго был всесильным, думал, что справлюсь…
— То есть ты бы оставил меня Аршаду, если бы справился… — вздернула я брови, прищурившись.
— Черта с два, — прорычал он и рывком уложил меня на лопатки. — Драконы ничего никому не оставляют, если это принадлежит им.
И он сомкнул зубы на моей шее…
* * *
Я уже и не хотел, чтобы этот день кончался. Невозможная! Игла! Входила под кожу, жалила, будоражила, вскрывала меня безжалостно! Кажется, я даже умудрился ничего не порвать из одежды, добираясь до ее тела. Мира смотрела на меня широко раскрытыми глазами, но не боялась. Я чувствовал — была очень даже не против закончить разговоры самым надежным способом. Только ждала снова, что я наброшусь на нее как с голодухи. Сжалась, даже дыхание задержала…
Горько, но на фоне Аршада выделяться было не так уж и сложно. Я раздумывал совсем недолго, потом подхватил ее на руки и усадил сверху:
— Я весь твой…
Мира прерывисто вздохнула и прикрыла глаза, соображая, что я от нее хочу. Не верила, что я не загнул ее и не трахнул жестко, как, видимо, привыкла, и от этого бессильная злость скрутила внутренности тугим узлом. Но вместо того, чтобы зарычать, я плотоядно улыбнулся. Ее взгляд дрогнул, соблазнительный ротик приоткрылся, но больше доводов против в ее головке не нашлось. И это радовало. Вдохновленный ее капитуляцией, я представил, что она уже садится на мой член и медленно опускается. Спазм удовольствия прошелся от пупка к паху, член под ней дернулся, и Мира застонала.
Не сказать, что нечестно — я просто подтолкнул ее к инициативе, а по блеску во взгляде прочитал столько всего, что даже дракон внутри дрогнул. Не ручная. И никогда не будет. Только заслужить доверие, чтобы приручить — и никак иначе.
Вторая волна спазма ударила по нашим телам уже без моего посыла, и я запоздало понял, что ее инициатор — она. Первой решила попробовать провокацию… Не особенно нужный элемент на пути к доверию. Детский восторг от того, что у нее получалось трахать меня мысленно, я уже стерпеть не мог.
Зарычал на экспериментаторшу и уложил обратно на лопатки:
— Тебе, значит, можно? — надула она губы.
— Я большой и голодный, — куснул ее за лодыжку и медленно втиснулся в нее…
Наверное, не было зрелища лучше, чем ее лицо в этот момент. Осознание, что она сдается на этот короткий миг, становится послушной и податливой, сводило с ума дракона. Как он любил подчинение! Тупая похотливая ящерица…
