Нет, он не был неприятным… Даже наоборот. Тонким, пряным, обжигающим, танцевал на кончике языка сладким послевкусием.
Но он не был моим.
Последними усилиями я поднял налитую свинцом ладонь и опустил ей на живот. Чтобы в следующую секунду одернуть — обожгло. Я медленно выпрямился, чувствуя себя хрустальным — вот-вот рассыплюсь на осколки.
Мира была беременна. Но не от меня…
Все, что успел, отвернуться… и рухнуть за грань, прежде чем выпустить звериный рев боли и отчаянья.
14
Мне снился зимний лес. Но не такой, в котором я привыкла бегать в Норвегии, и не тот заснеженный и тихий у Алекса за забором. Этот лес тревожно стонал и скрипел под ударами ледяного ветра. Было жутко, и звериный страх гнал вперед. А в зубах у меня болтался котенок. Я перескакивала с поваленных деревьев, спрыгивала в сугробы, проваливаясь по самый живот. Котенок повизгивал и фыркал, окунаясь в снег… а потом вдруг вспыхнул.
Я держала его изо всех сил, хотя морду невыносимо жгло. Но все же он вывернулся и заскакал угольком по снегу, шипя и чернея на глазах.
А над головой раздался оглушающий драконий рев…
Я подскочила в одинокой холодной кровати. Сердце колотилось, как бешеное, в глазах стояли слезы, а отчаяние сдавливало грудь. Азула рядом не оказалось, но в ванной слышался звук льющейся воды.
— Азул… — позвала я.
Мне было плохо и страшно, хотелось прижаться к нему, чтобы согрел, успокоил. Постель им не пахла — не приходил ко мне? Где он был всю ночь?
Не дождавшись, я кое-как поднялась на ноги, пошатнулась. Тело болело, будто я в самом деле полночи бегала по лесу. Постучавшись, я открыла двери.
Азул стоял под душем, прикрыв глаза и упираясь руками в стену. На меня он не обратил никакого внимания.
— Азул, — шагнула осторожно внутрь, обхватывая себя руками, — что случилось?
Он медленно выключил воду и повернул голову. В его глазах стояла непроглядная тьма, взгляд на секунду коснулся меня, и захотелось рвануть от него подальше. Я смотрела, как он вылез и, не вытираясь, прошел мимо. Последовала за ним, как во сне.
— У меня… проблемы, — наконец, выдавил он, тяжело опускаясь на кровать, а у меня в груди все сжалось от обиды:
— Что случилось?
— Сегодня совещание, — тяжело выдохнул он, неприязненно поморщился и прикрыл глаза. — Будем принимать решения относительно Востока…
— Ты поэтому на меня не смотришь? — еле выдавила я из-за ставшего в горле кома. — Что я сделала? Что не так?
Его взгляд на миг вспыхнул, но снова угас:
— Дай мне время, — опустил он голову.
— Время? На что?
Он вцепился пальцами в простыню, а по комнате разлетелся сладковатый запах прогорающей ткани.
— Чтобы пережить все это…
Таким я его еще не видела. Раздавленным, вымотанным до предела и… сдавшимся.
— Мне что делать?
— Завтракай и собирайся.
Если бы между нами были просто слова… Я уже не различала его эмоции и свои, и это удвоило боль и тянуло камнем вниз. На негнущихся ногах прошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. Картинки вчерашнего вечера мелькали перед глазами одна за другой — когда он перестал мне улыбаться, в какой момент?
Когда ехали домой, Азул все еще держал меня за руку, прижимал пальцы к своим губам, думая о чем-то своем… Я так привыкла, что он ловит каждую мою эмоцию и каждый вдох, что не обратила внимания, когда он это делать перестал.
— Оставь меня с Алисой, — вышла я из ванной и застала его посреди гостиной в костюме. — А лучше одну. Я не хочу ехать с тобой.
— Мира, — он, наконец, вымученно поднял на меня глаза. Наши взгляды встретились, но лишь на несколько секунд, и он снова отвел свой.
— Пожалуйста… — прошептала я. — Я не нужна тебе… там.
Я ничего не понимала: Азул отворачивался от меня, а если и смотрел, то таким взглядом, как… когда-то Аршад, когда видел во мне чудовище.
— Ты нужна мне, — будто собрал остаток сил, чтобы посмотреть на меня в упор. — Я справлюсь… пока не знаю как, но справлюсь. Обещаю…
Я растянула губы в усмешке:
— Азул, мне никто ничего не должен… Тем более обещаний.
Он сцепил зубы, уже не спуская с меня взгляда:
— Хорошо, — тяжело вздохнул. — Я позвоню Алисе…
— Я сама могу.
Он отвернулся, а мне будто позвоночник вынули. Я привязалась к нему. Уже. Чертов Дракон что-то сделал со мной за эти несколько дней. На языке горчило, из груди рвались рыдания, но я не проронила ни слова. Вместо этого губы кривились в усмешке. Мне ли привыкать? Аршад, Азул… Хотя нет, Азул действительно отличался. Я забралась в постель прямо в халате, позволяя себе чувствовать так ярко, как только могу, зная, что он делит боль со мной.
* * *
* * *
Я начинал привыкать. Волны ее и моей боли оплавили кончики нервов, и теперь я уже не обращал внимания, как медленно выгораю изнутри наживую, без спасительного забвения…
Ночью я вернулся к ней, но подойти не смог. Как и уснуть. Меня раздирало от желания прикоснуться, но вместо этого я лишь погрузился в наше с ней общее бессознательное, чтобы заглянуть в глаза той, другой Мире. Ведь это она сделала выбор. Мантикора встретила меня, как обычно, будто ничего не произошло. Заглянула в глаза, облизнулась, потерлась большим лбом о мою ладонь…
Предательница.
— Зачем? — запустил пальцы ей в короткую шерсть на груди. — Почему ты выбрала его? — И обхватил обеими руками ее голову, вынуждая смотреть мне в глаза.
Высший, какая красивая! Такая, что дух захватывало! И не моя…
«Твоя».
Я усмехнулся.
— Какая, к Нергалу, моя, если ждешь ребенка от другого? Если предпочла его? Врала мне? Любишь его?
Но она молчала.
И я ушел. И от нее, и от Миры. Я не знал, что делать… Сил оставалось все меньше. Я оставил последние на ее защиту в гостинице, когда закрыл за собой двери.
* * *
Когда вошел в зал совещаний, все замолкли, воцарилось тяжелое молчание — зверей придавило моей энергетикой, но я ничего не мог с этим поделать. Им доставалось лишь немного, а все основное горело и грызло меня изнутри, как Чернобыльский реактор. И да, я тоже мог рвануть.
Коловрат хмуро крутил в руках свой амулет, буравя следы от моих ладоней на столешнице. Карл стоял у доски, как вечный школьник на пересдаче. Алекс с Мирославом — по правую руку от меня. Кира — слева. Я обменялся с ней взглядом, и она коротко мне улыбнулась.
— Давайте без долгих прелюдий, — нарушил тишину.
