— Кто сделал прививки, встаем возле стенки и ждем остальных. Ватку не отрывать, — говорила воспитательница четким голосом.
— Это больно? — пристал Рома к только что вышедшему щуплому Руслану Керимову. За Руслана Зоя Викторовна переживала больше чем за других. Болезненный, единственный сын мигрантов из Узбекистана, он трудно приживался, часто плакал и вообще был замкнутым, отстраненным мальчиком. Бывало, его обзывали братья Костровы обидными словами, но он плохо понимал русский язык, или делал вид, что плохо понимал, и эти слова не доходили до него, что поначалу Костровых злило, но потом они просто от него отстали, поняв бесперспективность своих поползновений. А вот Петя, тот все понимал. Однако, как поняла Зоя Викторовна, постепенно, Руслан приживался, ассимилировался и Костровы вновь начали проявлять к нему интерес.
Руслан покачал головой, но по глазам было видно, что он понял, о чем его спрашивали.
— Больно или нет? Больно или нет? Больно или нет? — заладил Рома писклявым голоском, желая поддразнить.
Керимов повернул голову, выискивая Зою Викторовну, увидел ее лицо и строгий взгляд. Она была тут. Его шарик с добродушным огромным Ньюфаундлендом, удерживаемой голубенькой ленточкой, лениво болтался под потолком.
— Нет, — вдруг сказал Руслан прямо Роме в лицо, отчего тот отпрянул и с того вмиг сошла вся спесь и превосходство. — Не больно. Не больнее, чем тарантул кусает, понял?
Рома понял. Он прижался к брату и даже посмотреть в сторону Руслана не отваживался. А Макс, кажется, ничего и не заметил, он так увлекся разглядыванием шариков с животными, что вообще ничего вокруг не видел и не слышал.
— Через четыре мы пойдем, — шепнула Пете на ухо слегка взволнованная Саша. Она очень сильно хотела красивый большой шарик и теперь думала, какое животное ей достанется. Особенное. Конечно, лучше бы слон, но слон уже есть у Лены Кудрявцевой. Тогда, может быть… собака. Но собака тоже, у кого? — Она повертела головой. Да, вон, у Керимова, который выглядит насупившимся и… решительными. Она еще никогда не видела его таким, словно он только что разгромил армию солдатиков противника. Да-да, кажется, к нему начал приставать этот несносный Роман, гадкий мальчишка, вечно прячется за своего братца. Молодец, Руслан, наконец-то смог дать отпор. Давно пора. Но с чего вдруг такая смелость?
Саша посмотрела на Петю — тот съежился, уменьшился в размерах, хотя и так был не слишком крупным мальчиком. Ей нравился Петя, он был какой-то спокойный, домашний, ей хотелось его защитить, огородить от происков маленьких хулиганов, особенно от Кирилла Мышкина и Костровых. Но подсознательно она понимала, что сделать это он должен сам и только сам, иначе толку не будет — засмеют.
Как его раскачать? Она снова посмотрела на Руслана. Тот гордо держал свой шарик, черный Ньюфаундленд на его боку будто ощерился, взяв Руслана под свою защиту. Впрочем, шарик качнулся, свет от лампы накаливания изменил угол падения, и пес снова стал добродушным симпатягой.
— Петя, смотри какие шары, ну же! — она крепче сжала его руку, но чем ближе приближалась белая дверь с приклеенным скотчем бородатым Айболитом в пенсне, тем отчетливее он дрожал. Пример доброй половины группы, столпившейся у противоположной стены, его не успокаивал, а даже наоборот. Шарики под потолком, прыгающие в такт разгоряченной болтовне детей — тоже. Петя панически боялся уколов, она знала это, потому что сидела рядом во время рассказов Зои Викторовны о пользе «вацинации». Слово это ей и самой не нравилось, от него отдавало чем-то, вторгающимся извне, опасным. Но чтобы победить маленькие зловредные организмы, постоянно атакующие всех детей и взрослых без разбора (особенно тех, что не моют руки перед едой), требуется что-то посильнее желтой горошины витамина «Цэ».
Она точно помнила, и даже рассказывала об этом маме и папе, что для прививки использует очень слабые микробы. Когда те попадают через укол под кожу, детский организм с легкостью справляется со слабым противником, но при этом получает важную способность — иммунитет. И теперь, каким бы сильным не был зловредный микроб, ничего у него не выйдет.
Петя чуть не плакал. Перед ними осталась всего одна пара, Аркаша Бобров, высокий умный мальчик, сын папы-ученого и Элла Попова, заразительная хохотушка с рыжими как огонь волосами. Кажется, она смеялась постоянно, но этот смех не угнетал и не мешал — он был невесомым и заводным. Глядя на нее, люди улыбались, и Саша иногда ей завидовала по-хорошему, хотя сама, конечно, не хотела бы так смеяться. Как у нее только рот не болит, думала Саша и очень волновалась по этому поводу, особенно, когда Элла смеялась чересчур долго.
Вчера вечером, лежа в кроватке, Саша услышала по телевизору (в родительской комнате), как диктор говорил, что вацинация идет полным ходом и до конца года все детские сады и школы попадут «под программу». Она также услышала, правда не поняла, что это значит: «Отечественная вакцина нового поколения помогает получить иммунитет сразу от пяти самых страшных заболеваний. Родителям следует внимательно наблюдать за детьми в день прививки и на следующий день. В случае возникновения аллергических реакций, увеличения температуры, других нестандартных проявлений, нужно вызвать врача. Однако беспокоится нечего, испытания вакцины показали ее полную безопасность и эффективность».
Саша и сама видела, что дети, выходящие из кабинета, лучились счастьем и энергией. Наверняка, оттого, что получили надежную защиту от всех микробов, думала она. Никакой, даже самый зловредный зловред теперь не сможет заразить такого ребенка.
Дверь открылась, выпуская последнюю пару, которая только что стояла перед ними. Из кабинета лился яркий голубоватый свет.
— Саша, Петя, — раздался голос Зои Викторовны. — Не забывайте, для вас особенные шарики, — она слегка подтолкнула их вперед, на треугольник света. — Идите.
Саша первая шагнула вперед. Петя вяло сопротивлялся — он понимал, что деваться уже некуда и повиновался с обреченным, полным смятения и безнадежности видом. Страх его достиг кульминации и больше расти не мог — некуда. Он сильно дрожал. Еще немного и, пожалуй, у него началась бы истерика.
В тот миг, когда Петя, извернувшись в последнем отчаянном порыве, вырвал руку из ее ладошки, дверь за ними закрылась и свет, пылающий, белый, яркий, заставил зажмуриться и на мгновение забыть, зачем они вообще сюда пришли.
Приятный мужской голос вывел их из оцепенения.
— Саша, Петя… — Он мельком посмотрел в журнал, лежащий перед ним на столе. — Проходите сюда, не бойтесь. Ваши шарики ждут. Но сперва маленький укольчик. Комарик укусил и все.
Кто-то подхватил Петю под руку, провел вперед, звякнули инструменты — он напрягся электрической дугой, предплечье смазали спиртом, — пахучий противный запах ударил в нос, отчего голова закружилась, а потом — глуховатый, с механической отдачей звук, будто толкнули в плечо — Макс толкнул: ЦЫК!
— Вот и все! — услышал он над своим ухом.
Петя открыл глаза. Врач, красивый мужчина, с бородкой, в колпаке, что-то записывал в большую амбарную книгу. Медсестра, девушка с ясными голубыми глазами — вложила ему в руку ленточку и крепко сжала.
