— Сначала допросите караульных и охрану, потом лаборантов. Участников тестирования не распускайте, пусть сидят, ждут. Поставьте там человека, чтобы не разговаривали между собой.
Низкий кивнул в сторону начальства.
— А эти?
— С этими я сам разберусь.
— Понял. Что-то еще?
— Да. Отсюда никого не выпускать и не впускать. Вообще никого, даже наших. Ясно?
— Так точно.
— Выполняй.
— Слушаюсь.
Коренастый вышел и прикрыл дверь, словно кроме них двоих в кабинете никого не было.
Трошин почувствовал, как внутри него закипает гнев. Что они себе позволяют? Кто они такие? Рука автоматически потянулась к мобильному телефону. Один звонок и…
— Леонид Маркович, не стоит никуда звонить. Положите телефон на стол и не трогайте его, пока я не разрешу. И вы — тоже, — человек в костюме перестал вдруг качать уродливой головой.
— В смысле?! Вы мне запрещаете? — побагровел Трошин.
— Я вам советую, — бесцветным голосом сказал штатский. — Напомню. У вас сбежал участник тестирования вакцины. В канун запуска производства. Это, как минимум, халатность, а максимум, — саботаж. Так что, не нужно совершать необдуманных действий.
— Никуда он не сбежал, — сказал Лукин. — Куда тут сбежишь? Сидит где-нибудь в подсобке.
Штатский вздохнул. Могло показаться, что он действительно озабочен происходящим, хотя в это мало кто верил. Несопоставимы интересы — вакцина от гриппа не могла сама по себе заинтересовать военных или ФСБ. Даже пропажа почти готовой вакцины, но ведь ничего не пропало — результаты почти готовы и можно хоть завтра запускать производство. Они как раз успевают за два месяца до начала возможной эпидемии свиного гриппа.
— А что, собственно, вообще происходит? — не выдержал Трошин. — Забыл как вас зовут, извините. Вы же не будете утверждать, что вас интересует этот человек? Который, я уверен, вот-вот отыщется.
Штатский проигнорировал его вопрос. Он сидел возле окна, под фикусом и наблюдал, как все трое выложили свои мобильники на стол.
— И планшеты тоже. Смарт-часы, у кого есть. Вынужденная мера безопасности. Потом вам все вернут.
Любитель новых гаджетов Лукин нехотя снял свои новенькие Apple Watch, Золотов достал из кожаного портфеля Айпад.
— У меня только телефон, — сказал Трошин. Он не стал сообщать, что внизу, на стоянке, в бардачке джипа есть еще один телефон. На всякий случай.
— Через некоторое время я смогу рассказать… и не только рассказать, но и показать, что происходит. Боюсь, пока вам придется посидеть здесь… — с этими словами он легко поднялся со стула, подошел к директорскому столу и сгреб телефоны. Чуть позже я допрошу каждого из вас, хотя в этом и нет строгой необходимости. Я знаю, что вы… не имеете никакого отношения к тому, что здесь произошло.
В кабинете повисла тишина. Они не могли поверить в происходящее, хотя что-то подсказывало, что штатский, не задумываясь, применит силу и, возможно, даже оружие.
— Вы, кажется, берете на себя слишком много, — тяжело дыша, выговорил Трошин.
— Отнюдь, Леонид Маркович.
Штатский снова отошел к окну, как будто рассчитывал там что-то увидеть. Наклонил голову и помассировал виски — с силой нажимая на череп. Кажется, у него болела голова, возможно, начиналась простуда или грипп, подумал Лукин, наблюдая за каждым движением странного человека, которого прислали за ними следить. Разнюхивать. Он явно не в себе. И тот второй. Впрочем, эти ребята все странные — словно живут на другой планете.
— Нам нужно продолжать испытания. Их результаты могут быть нарушены, если мы в самое ближайшее время не возобновим наблюдения и сбор анализов — тогда препарат не будет признан и годы труда уйдут коту под хвост. Вашими стараниями. — Глаза Трошина горели гневом.
— Вы их продолжите. Совсем скоро. — Штатский зажмурился.
Ученые переглянулись.
— Может, вам таблетку дать? — спросил Золотов.
— Таблетка не поможет, — сказал штатский. — Потому что у меня ничего не болит.
— Как хотите.
— Будет лучше, если вы не создадите никаких проблем работе следственной бригаде. Понимаете, о чем я? Не нужно лишних телодвижений. Просто посидите здесь. Дверь я закрою на ключ. Он подошел к небольшому столику, возле фикуса, на котором стоял графин с водой. Налил себе стакан, залпом выпил, икнул. Лицо его перекосило, челюсти задвигались, будто он пережевывал воду.
Ни слова не говоря, поставил стакан на место и вышел. Они услышали, как лязгнул дверной замок.
— Откуда у него ключи? — спросил Золотов.
Трошин похлопал себя по карманам пиджака.
— Мои у меня, — сказал он. — Может быть, у Веры Ильиничны забрали?
Они переглянулись. Каждый из них думал об одном и том же, но первый отважился сказать самый молодой, Илья Лукин:
— Мда. И что будем теперь делать?
Глава 6
22 октября 2012 года
Отношения с Оксаной закончились в тот вечер двадцать второго октября 2012 года, когда раздался звонок телефона в кармане куртки. Андрей возвращался с задания — промозглым днем с фотографом Геной Власенко и редакционным водителем они вдоль и поперек облазили городскую свалку.
На северном склоне гигантской, с девятиэтажный дом, горы мусора, протянувшейся на несколько километров, они обнаружили ветхие лачуги, наспех сколоченные из подручного материала. Зияющие прорехи сараев, откуда то и дело показывались угрюмые настороженные лица, тут же задергивались заляпанной мешковиной, будто там, за этими аляповатыми ненадежными стенами скрывалось нечто ценное. Или жуткое.
Они зашли в лагерь вдвоем. Водитель остался ждать внизу, у развилки шоссе, опасаясь, что машину повредят или вовсе раскрутят на запчасти. Место производило крайне удручающее впечатление. Несмотря на день (они прибыли в половину двенадцатого), было темно, солнце не показывалось уже вторую неделю, холодно и сыро. Почти как в городе, только ко всем прочим прелестям, прибавлялся этот… запах. Сладковатый, приторный, назойливо пробирающийся во все щели, пропитывающий вещи, кожу, смешивающийся с дыханием — поначалу просто невыносимый.
У Андрея кружилась голова. Пришлось ползти по склону вонючей горы, иной возможности подойти к лагерю не было. Как назывались эти люди, живущие и работающие здесь круглый год? Мусорщики? Старатели? Чистильщики? Он понятия не имел. По обрывкам разговоров и слухам, на свалке обитали те, кто совсем опустился, потерял жилье, родных, надежду или вообще все сразу. Тут не спрашивали документов, трудовой книжки и справки из поликлиники, всем было наплевать на твое прошлое, настоящее и будущее — только разгребай мусор, сдавай сырье на пункт и получай причитающееся по прейскуранту.
