У него в висках сильно стучало. Чтобы успокоиться, собраться с мыслями и может быть, вновь попытаться уговорить жену, Андрей начал считать в обратном порядке от ста до нуля.
А началось с банального: он рассказал жене, что получил задание написать в городской портал о свалке, которая благодаря попустительству местных властей начала сильно разрастаться и этот факт, включая то, что слухи и домыслы вокруг места захоронения городских отходов накручивались как снежный ком — стал действительно волновать город.
Там хоронят трупы с института вирусологии.
На свалку свозят отходы, которые запрещено сжигать, подальше от Москвы, с глаз долой.
Я слышала от знакомого, на той неделе отгрузили пять огромных Камазов с бочками без обозначений. Одна из них случайно открылась, а водитель, когда попытался ее закупорить, покрылся волдырями, а потом и вовсе ослеп, его оставили на свалке и сожгли, а машину назад вел другой.
Свалка находилась в трех километрах от города. Порой северо-восточный ветер приносил странные запахи, от которых мутилось в голове. Город покрывала серовато-желтая дымка и все вокруг становилось каким-то неестественным, ненатуральным, химическим. Случалось это не так часто и зависело то ли от специфики мусора, то ли направления ветра, к счастью, довольно редкого — Огненск с северо-востока прикрывал высокий вал, который местные называли просто Горой.
Но иногда не спасала и Гора. Тогда жители города, держась за платочки у рта, особо предусмотрительные в респираторах, передвигались короткими перебежками, чихая, кашляя и матерясь. Разумеется, ползли слухи об очередной аварии в НИИ вирусологии, но сами работающие там быстро опровергали это утверждение, к тому же НИИ находилось в подветренной стороне.
Тогда-то и выяснилось, что виной всему свалка, до недавних пор — тихая и скромная, не приносившая особых хлопот.
Андрея вызвал редактор местного портала, где он пятый год работал журналистом и сказал:
— Выясни, что там происходит. Власти твердят, что все в порядке. Никаких вредных отходов. — Он придвинул официальную отписку мэрии города. — Смотри.
Андрей развернул белый лист. Там, под двуглавым орлом и шапкой администрации было напечатано:
«Главному редактору портала Лезнеру Э. Г.
исх. 22.10/А-41
Уважаемый Эдвард Григорьевич. На ваше обращение сообщаем, что на территории захоронения отходов муниципалитета была проведена инспекция с участием экологических служб города. Никаких вредных факторов, химических и иных опасных агентов не обнаружено.
Благодарим за внимательное отношение к проблемам города.
С уважением, начальник управления благоустройства и экологии, Савицкий Д. Н.»
— Н…да, — сказал Андрей.
— Возьми машину, Гену фотографа и съезди. Узнай, что там происходит, черт возьми. Заберись на Гору, там на склоне, говорят, живут люди, которые…
— Работают на свалке.
— Да. Они там на положении рабов, а рабы часто ненавидят своих хозяев. Наверняка что-то выяснишь. Только водки не забудь захватить. А то побьют.
Андрей никогда не был на городской свалке и не слишком-то стремился в те края: кто знает, какую заразу можно подцепить просто, вдыхая тамошний отравленный воздух. Ходили слухи, что несмотря на запрет, у подножья Горы, прямо у ручья хоронили свиней и коров с гигантской фермы «Солнечная». Владельцы списывали падеж на проделки конкурентов, а местная санэпидстанция регулярно подтверждала эти выводы. Так и писали в заключении: «животные отравлены препаратами свинца, реализация в торговую сеть запрещена». Куда их потом девали — неизвестно. Может быть, пускали на колбасу, а может, закапывали или сжигали.
Промозглая ноябрьская погода не способствовала длительной прогулке — но тут, похоже, предстояла именно такая. Отделаться парой часов вряд ли получиться. Решили ехать с раннего утра, если не пойдет сильный дождь или даже снег. Впрочем, выяснить, что происходит на свалке нужно было при любой погоде. Если этого не сделать сейчас, потом может оказаться поздно.
Андрей подумал о Саше. Ей здесь жить. До окончания школы, как минимум. Поэтому, какая бы чертовщина не творилась на свалке, чтобы туда не свозили, это требовалось прекратить и немедленно. Пока желтый туман не накрыл город своим удушающим покрывалом.
— Ты даже не хочешь со мной поговорить, — услышал он голос жены. — Конечно, что тебе здоровье ребенка…
Андрей открыл новую банку пива, вздохнул, сделал глоток. За окном завывал ноябрьский ветер. Кажется, окна едва выдерживали его напор.
— Мне важно здоровье ребенка, как ты не понимаешь этого… в нашем захолустье, случись что, не достанешь никаких лекарств. Прививка — единственная гарантия.
— Почему же ты сам не привился до сих пор? — спросила она, поворачиваясь к нему в пол-оборота. Красновато-синий отсвет экрана телевизора на ее лице выглядел пугающе. Андрей любил свою жену, но в такие моменты он не знал, как быть. Никакие уговоры на нее не действовали, здравый смысл был ей неведом, а хуже всего было то, что она считала себя правой — и твердила, твердила свои заклинания, смысла которых он не понимал. Эту абракадабру сквозь плотно сжатые губы, будто бы произнесенные ею могло решить все проблемы. Что она там нашептывала?
— К нам прислали передвижной пункт вакцинации, на первом этаже в холле, в стационарной палатке. Сегодня первый день, было много народа, очередь и я просто не успел.
— Не успел? Вот когда сделаешь сам, тогда и советуй.
— Завтра сделаю, — он пожал плечами. — Он не хотел спрашивать, сделала ли прививку она сама. Конечно нет. Этот вопрос даже не стоило задавать, иначе пламя пожара грозило спалить не только сегодняшний вечер, но и все последующие дни.
— Ты знаешь, — сказала она, — раньше мы так не ругались. А теперь ты стал какой-то странный. И дома тебя не бывает, постоянно занят на своем портале. И ты постоянно меня упрекаешь, что…
Он опрокинул банку «Будвайзера». Пиво расслабило голову, хотя напряжение, повисшее в квартире, никуда не уходило.
Наутро Андрей дождался, пока Оксана соберет дочь, положит в пакет спортивную форму, поцелует на прощание и скажет:
— Вечером я тебя заберу. Папа будет на работе.
Саша кивнула. Еще не до конца проснувшись, она едва шевелила руками и ногами. Серое утро не настраивало на оптимистичный лад. Иногда ей удавалась упросить родителей оставить ее дома, но теперь шел последний год перед школой, и они постоянно изучали важные вещи. Грамоту. Цифры. Которые нельзя пропускать ни в коем случае. Она вспомнила Петю Жукова, который чуть ли не каждое утро плакал, когда его приводила мама. И быстренько засобиралась. Саша всегда успокаивала Петю, почему-то она считала своим долгом подбодрить мальчика, долгом даже более значимым, чем изучение оченьважных вещей.
Сегодня, несомненно, предстоял важный день. Настолько важный, по словам воспитателя Зои Викторовны, что его никак нельзя пропустить. Потому что издалека к ним приедет доктор Айболит. Петя дрожал при упоминании докторов, ему становилось плохо, он закатывал истерики, плакал, кричал — и вся группа потешалась над ним, хотя, разумеется, остальные дети боялись не меньше, а может и больше его.
