— Возможно, процесс трансформации не завершен до конца. Мы найдем его в актовом зале перед выездом.
В голове у него была тьма. Мысли этих странных людей проскакивали в плотной тьме подобно искоркам и тут же затухали, а он наблюдал за ними откуда-то сверху.
Завтрак заканчивался, но все, кто находился в столовой, продолжали сидеть. Разговоры прекратились, повисла тишина, изредка разбавляемая стуком ложки или вилки о тарелку.
Он боялся подумать. Боялся, что они услышат его мысли. И сидел, замерев, отражая в сознании наблюдаемую картинку — скопище молчащих людей, уткнувшихся в столики и подносы.
Ты можешь думать, только не транслируй мысли наружу. Как в игре. Помнишь, ты играл человечком, который бежал и стрелял, а ты управлял, наблюдая за ним сверху. Человечек ни о чем не думал, за него думал ты. Попробуй.
Нет. Я так не могу. Что за бред.
Люди зашевелились. Кто-то опять уловил его мысли. Андрей уставился в окно, там бесновалась пурга. Снежинки кружились, падали, завихрялись, их кидало в стекло и скручивало в спираль, они собирались вместе и вновь разбегались, рассеивались, чтобы через мгновение яростно кинуться в атаку. В его зрачках остались только эти снежинки, тонущие в черном омуте — мысли исчезли, темная гладь расступилась.
На него смотрело пугающее око бездны.
Глава 28
Осень 2012 года
— Папа, папочка, а давай поиграем с тобой в игру, — Саша легонько тронула его за рукав. Андрей печатал новую статью в новый выпуск экспертной колонки городского портала, его пальцы скользили по клавиатуре ноутбука.
— Малышка, папа работает, статью сочиняет на завтра. Подожди чуть-чуть. Допишу и поиграем. — Он принялся снова строчить по клавишам, но тут вдруг понял, что мысль, всегда опережающая пальцы как минимум на несколько слов — утекла. Он потерял нить рассуждений. В такие моменты Андрей обычно злился, иной раз продолжить текст в нужной тональности не получалось, как он не старался. Если не успел записать, или хотя бы сделать наметки парой слов или голосовую запись в диктофон, считай — пропало.
Он посмотрел на экран ноутбука. Буквы выстроились ровным рядом и в начале нового предложения, оборвав мысль на полуслове, мигал проклятый курсор.
«… мало того, что свалка непомерно разрослась, к ее эксплуатации подключились столичные фирмы и организации, не имеющие на это права. На волне протестов жителей Москвы и близлежащих городов, владельцы мусорных полигонов ищут новые площади и резервы — уже подальше от столицы. Свалка близ Огненска поначалу не представляла никакой экологической опасности, хотя тридцать лет назад, те, кто ее начинал, должны были задуматься, что рано или поздно, ручей, протекающий в непосредственной близости подвергнется загрязнению. Тогда никто не думал, что отходы могут быть столь ядовитыми и способны отравить целый город. Химические вещества и опасные яды утилизировали в безлюдных местах, а на свалку свозили в основном, бытовой мусор, не представляющий опасности.
Но с перестройкой и последующим ростом столичной промышленности все изменилось. Либерализация экономики привела к тому, что все забыли об экологии. Когда же столичные власти решили очистить столицу от мусора, коммерсанты просто-напросто перенесли свалки подальше от города. Более подходящих мест, чем готовые полигоны возле небольших городов, найти было трудно. Только мало кого заботило, что они не рассчитаны на такие объемы.
И теперь…»
— Ну па-ап… совсем чуть-чуть, я знаю новую игру! — Саша не унималась, а у него в голове крутилась чертова концовка: «и теперь…»
Что — «и теперь»? А ничего. И теперь все будет по-старому, а может быть, даже еще хуже, дорогие граждане. Потому что у нашего маленького города нет ни денег, ни власти что-то изменить. И ваш голос, которого, впрочем, нет (есть обращения пары-тройки неравнодушных граждан и все), никто не услышит. Безумный, пробирающий насквозь, выворачивающий наизнанку норд-ост не оставил вам шанса. И черная вода, эта липкая вонючая слизь, течет через сердце города, незаметно отравляя и умерщвляя его обитателей.
Вот что он должен написать. Да. Это было бы честно. Серебристая змея на его перстне сверкнула красными глазками.
— Только одну маленькую-премаленькую минуточку, всего одна игра… — молила Саша, стоя у левого локтя.
Андрей всматривался в экран. Сзади прошла жена, он почувствовал ее недовольство — по спине скользнул взгляд. Ничего не сказала, скрылась на кухне с журналом в руке. Боковым зрением Андрей заметил пастуха и овец на обложке.
— Сейчас, дорогая… вот-вот, допишу предложение…
Разве кто-то хочет знать правду? Кому она нужна? Редактору? Очень вряд ли. Лезнеру нужны просмотры, лайки, репосты. Чтобы на портале продавалась реклама. Конечно, иной раз правда продается лучше лжи или полуправды. Ложь — это слишком примитивно. Любую информацию можно вывернуть так, как того требует ситуация. Лезнер негласно сотрудничал и с администрацией, и с силовиками — они поставляли ему информацию в обмен на лояльность. Городской портал в эпоху угасанию бумажных СМИ, радио и телевидения постепенно набрал такой вес, что поневоле власти пришлось пойти на сотрудничество — собственные электронные СМИ вяло болтались в конце списка посещаемых ресурсов.
«Проблема есть и ее нужно решать. Одним криком делу не поможешь», — набрал Андрей. «Нужны взвешенные решения городских властей, коммерсантов, эксплуатирующих мусорный полигон, а также экологических органов».
Да. Взвешенные действия на похоронах. Это как раз то, что нужно. Осторожнее, не трясите гроб слишком сильно, покойник может ушибиться, вы делаете ему больно.
— Ну па-а-поч-ка! Давай поиграем! Ты уже написал все, что нужно, хватит уже…
Жена выглянула из-за косяка двери.
— Поиграй уже с ребенком, сидишь, ничего не делаешь! Целыми сутками на работе пропадаешь, приходишь и дома побыть не можешь, снова в свой компьютер! — она говорила отрывисто, кидая фразы наотмашь.
Андрей подавил раздражение. Он работал день и ночь не потому что ему это нравилось, ему хотелось переселиться в новый дом, купить новую машину, съездить, в конце концов, в отпуск… но вечно ни на что не хватало.
— Ну давай! — сказал он Саше, улыбаясь. — Что за игра?
— Очень простая игра! — Саша запрыгала на одной ноге, довольная, что, наконец, папа освободился. — Ты загадываешь цифру, а я ее называю. От одного до десяти. В садике я у всех угадала, — похвасталась она. — Даже Зоя Викторовна три раза загадывала, и я угадала!
Андрей скорчил забавную рожицу.
— Да ты у меня маленькая угадальщица! Ладно… сейчас, дай подумать… — он свел брови, наморщил лоб. — Есть! Есть, я загадал.
— От одного до десяти?
— Точно.
Саша прикрыла глаза ладошками. Ее смешные косички, перетянутые красивыми розовыми бантами, лежали на худеньких плечах.
