— Тс-с! — зашипел на него Мышкин.
Все пространство зала, там где должны стоять кресла, зияло пустотой. На дощатом полу лежали вповалку матрацы, груды тряпья, кипы макулатуры, картонных ящиков и прочего хлама, что и на улице, только внутри его было в несколько раз больше. Метрах в пятнадцати располагаюсь небольшая сцена, приподнятая над полом примерно на полтора метра, а сразу за ней — экран. Вернее, то, что от него осталось.
— Ты знаешь, почему закрыли кино? — спросил Мышкин, водя фонариком по черным стенам.
Петя покачал головой и огромная тень на стене качнулось в ответ. Сердце стучало как сумасшедшее. Ему хотелось бежать отсюда как можно быстрее, а не выяснять, почему закрылся старый кинотеатр.
— Мне батя рассказал. В начале восьмидесятых во время детского сеанса случилось короткое замыкание, — он показал на окошки, где сидел кинооператор. — Загорелся кинопроектор и пленка, а дальше огонь быстро перекинулся на стены и кресла, буквально пару минут. Они даже двери не успели открыть. Когда приехала пожарная, спасать было уже некого. Кто задохнулся, кто погиб в давке.
Петя попятился.
— Да-да. Батя был на том сеансе. Дело было поздней осенью на осенних каникулах. Как раз… как ты говоришь, триста тринадцатый день…
— Да я не…
— Помолчи. Показывали приключенческий фильм «Тайна корабельных часов» и народу набилось, что селедки, а еще запрыгнули безбилетники, типа как мы с тобой — как раз через эти двери и окна, и в зале было нечем дышать, только кого это волновало? Когда пошел запах гари, батя понял, что выбраться не удасться — он был хилый и его просто бы затерли. Народ сперва ничего не понял. Зал сильно натопили, вонял проектор, воняла пленка от него, так что, разобрать, откуда запах и что стало его причиной, было нереально, может кто-то пернул или с улицы затянуло дым от мусорки. Когда толпа хлынула к дверям, батю повалили и он страха обмочился в штаны, думал, все, хана, затопчут. В зале были одни дети, может быть один или два взрослых, образовалась жуткая каша — стены вокруг горели огнем, двери закрыли на ключ, чтобы безбилетники не шастали, а открыть не смогли — замок раскалился. Он был в самом центре, вон там, — Мышкин показал рукой. Стащил с себя мокрые штаны и обмотал голову, его дед так спасся во время первой мировой войны. Слыхал про атаку мертвецов?
Петю уже трясло от страха, но Мышкин не прекращал рассказ.
— Мой прадед, получается, служил в тринадцатой роте 226-го Землянского полка, немцы пустили газ и по их прикидкам, русские должны были отдать концы. Но не тут-то было, наши вдруг поднялись и, выплевывая свои легкие с кровью, поперли на гадов. Ох и устроили они мясо! Представляешь, ты потягиваешь шнапс в окопе, а тут тебе на голову сваливается мертвец и колет тебя штыком! Это был мой прадед, — с гордостью произнес Мышкин, потом будто спохватился: — Так вот… это… батя скинул штаны и обмотал ими голову. Представляешь. Не до приличий было. Все время хотел посмотреть, где он тут сидел… может быть — там? — он показал рукой на ближайшую стену, возле которой стоял кривой золоченый светильник на длинной ноге, вместо лампочек у которого белели заплаканные огрызки свеч.
— Может пойдем… — едва слышно сказал Петя.
— Батя сказал, что гвоздем, который всегда носил в кармане, написал слово из трех букв. Надо найти!
— Тут все стены в этом слове. Куда ни глянь. Идем уже…
— Да погоди… пойдем посмотрим что там… — он не успел договорить, как снаружи, из-за двери, со стороны окна раздался свист и резкий, приглушенный окрик.
— Пацаны, шухер, менты!
Через пару мгновений засеменили шаги по замерзающему снегу, треск сухостоя, чертыханье, а потом в образовавшейся тишине рявкнул звук мотора, заныли тормоза, хлопнули одна за другой двери.
Приехали, — пронеслось в голове у Петра.
— Чумазый, показывай, куда дурь спрятал, — донесся до них голос мужчины, показавшийся Пете смутно знакомым.
— Нику-у-да… Не было ниче…
Раздался хлесткий звук удара, потом еще один и еще.
— Нет! Стойте, не… я… — размазывая сопли, молодой голос сбился. — Я… покажу. Это не мое, это Корчаков.
— Потом расскажешь, чье. Мы проверим. Где, показывай.
— Там. Там, в зале. Все покажу, только не надо… — голос заскулил.
— Да замолкни ты, — рявкнул голос. — А то по стене размажу.
У Пети не оставалось сомнений — это голос отчима. И они идут сюда.
— Вот черт! — вырвалось у Мышкина. — Давай, резче, назад, бежим!
Петя поймал его за рукав, когда тот уже проскальзывал мимо.
— Стой! Нельзя! Наверняка там караулят.
— Откуда ты знаешь?
— Батя рассказывал, что всегда так делают.
Мышкин замер.
— Что же делать?!
— Посвети на сцену, — прошептал Петя.
— Увидят.
— Свети!
Кирилл направил луч мобильника на экран.
Там где был деревянный помост, с правой стороны зияла дыра — туда вполне можно было залезть.
Мышкин понял быстро.
Высоко поднимая ноги, чтобы не зацепить какой-нибудь мусор, он поскакал к дыре. За ним, вытянув руки, побежал Петя.
За секунду до того, как основная дверь в зал отворилась, они умостились под сценой. Петя едва переводил дух — от страха у него заболел живот и мутилось в голове. Кирилл сжал его руку.
— Ну, где? Только давай быстрее, неохота торчать в этом вашем притоне, — раздался громоподобный голос отчима.
— Сейчас, сейчас… — снова заскулил парень. Он потоптался у входа и направился… кажется, Петя ощутил, как его штаны наполняются горячей влагой. Парень шел к сцене. Прямиком к дыре, где они сидели.
Кирилл тоже это слышал. Он сжал Петину руку так сильно, что кажется, готов был проткнуть ее своими плохо остриженными когтями.
Парень подошел совсем близко, закашлялся. Они слышали его частое дыхание, вырывающееся с противным свистом. Дыхание страха.
Потом увидели, как в дыре показалось рука и пошарила за углом деревяшки, прямо возле ноги Мышкина — тот инстинктивно отдернул сапог. Они сидели, не шелохнувшись, прижавшись друг к другу, понимая, — одно лишнее движение, один вздох, чих, и все — конец. Петя даже не представлял, что сделает с ним отчим. Скорее всего, убьет прямо здесь. А Мышкин, наоборот, очень даже хорошо представлял, что с ним могут сделать мужчины с веселыми добрыми лицами в серой униформе.
Кажется, этот парень никогда не нащупает свой пакетик, содержимого которого они разглядеть не могли. Рука панически металась, хрустнули колени парня, он хотел засунуть в дыру свою голову, но тут указательный палец нащупал край целлофана и он воскликнул:
— Есть!
— Давай сюда. Поторапливайся! — отчим не кричал, не угрожал, но было понятно, что лучше ему не возражать.
