Мне он напоминал хищного дикого волка у человеческого дома. Эти волки пугали меня все детство. Они спускались с гор и рыскали на границе трущоб и предгорья. Однажды я на такого наткнулась, когда шла из туалета ночью. Он стоял на кромке света от блеклого фонаря. Большой и молчаливый. Наши соседи иногда пытались их прикормить и посадить на цепь — бесполезно. Они всегда взирали на людей снисходительно и даже с презрением. Так и мой ночной гость стоял и наблюдал с любопытством за тем, как я трясусь за полуприкрытой дверью нужника.
И Джейден также наблюдал за попытками брата его вернуть. Почему он не хотел — сложно понять. Но сейчас он как никогда был похож на того ночного волка. И на меня смотрел очень похожим взглядом — ему решать, что со мной делать. И хлипкая дверца не помеха — выцарапает.
25
Когда мы распрощались со всеми, и за моей спиной хлопнула дверь квартиры, я прикрыла глаза, обнимая себя за плечи.
— Я проветрю… не против? — подошел он сзади. Его голос дернул все нервы разом, и я тяжело задышала. — Теа не говорила, что мы не любим чужих в своих норах?
Страсти, которые я сама на себя нагнала, и его слова про норы обострили все мои пугающие фантазии. Я жадно проследила взглядом за тем, как плавно он двинулся к окну.
— Нет…
— В месте, где пара собирается провести медовый месяц, желательно никому не появляться, — слышала, он усмехается.
— Ты специально на меня нагоняешь страха?
— Мне просто интересно, почему ты сейчас дрожишь? — обернулся он, и за его спиной взметнулись занавески от порыва ветра.
— Я не знаю… Ты так весь вечер смотришь, — растерялась я, чувствуя себя глупо.
Но стоило сделать чуть более свободный вдох, Джейден выбил весь оставшийся воздух из легких:
— Я смотрю так, потому что хочу тебя до кровавых пятен перед глазами…
Тогда волк ушел, не сочтя меня достойной добычей. А этот — двинулся навстречу. И не было более волнительного нападения в моей жизни. Когда смешивается страх, предвкушение и желание оказаться в его лапах и зубах. Ему хотелось отдаваться, пока никто не видит, признать его превосходство, доверить жизнь и получать удовольствие от нее. Чем больше я его узнавала, тем больше он нравился. Джейден не для долгой и счастливой жизни — зря я весь вечер мучилась раздумьями об этом. Он создан для короткой и яркой, после которой ни о чем не пожалеешь. Чем не мой вариант?
Я сама запрокинула голову, подставляя ему шею. Он шумно вдохнул, скользнув по ней носом, и запустил руки под кофту. Когда его горячие ладони сжали грудь через кружево, я застонала.
— Покажи, — оскалился он, стягивая с меня кофту через голову.
Я любила черное. Теа помогла подобрать белье, соответствующее моему вкусу, но в то же время женственное и изящное: лиф со вставками из мягкой черной кожи и кружева. Судя по блеску в глазах Джейдена, ему далеко не все равно, что он на мне видит. Он даже губу закусил, оглаживая большими пальцами чашечки, а я уже часто моргала, силясь не зажмуриться от удовольствия — меня как раз вовсе не волновала картинка. Хотелось уйти поскорее в чувственное внимание хищника, и он сжалился — подхватил на руки и понес на кровать.
— Никогда еще так удачно не вкладывал деньги, — низко вибрировал его голос, когда он стягивал с меня штаны.
Теперь он скользил кончиком носа по моему животу, а я уже открывалась ему, еле заметно подаваясь бедрами навстречу. И все же хотелось, чтобы он не спешил. Прямо как сейчас — медленно стянул белье, пуская сердце вскачь. Неужели научился меня раздевать? Его грудное рычание едва не вынудило усомниться в новой способности — лифчик ведь был все еще на месте. Но нет — он не пострадал. А вот сосок, который накрыли горячие губы, имел все шансы, потому что я дернулась, и Джейден слегка оцарапал меня когтями, удерживая. Но это ничуть не испугало. Из горла вырвался стон, когда он ворвался в меня пальцами, и я уже не сдерживалась — взметнулась бедрами навстречу, выгибаясь.
Я хотела его — скрыть это не было никакой возможности, да и зачем? На каждое мое движение навстречу в солнечном сплетении отвечало, поощряя, пульсацией «Да, спасибо, еще!» Когда он нашел мои губы своими, я отдалась поцелую с головой. Впускала его язык в себя, стонала в его рот и жадно дышала в короткие перерывы, пока он позволял. Мне нравилось, как он набрасывался на меня — никогда не чувствовала себя настолько в центре чужого внимания. Зверь, казалось, не мог удовлетворить голод, желая большего. Мы оба будто потеряли разум, отдаваясь животным инстинктам.
Когда он с силой вошел в меня, я вскрикнула и задрожала. Каких-то пара движений, и меня размазало от оргазма такой силы, что невозможно было вдохнуть, да и не было необходимости. Но Джейден не давал времени пережить его — не мог, и я продолжала сходить с ума от сильных волн, теряющихся и возрождающихся на фоне его движений. Один оргазм перешел в другой, обещая, что я еще долго не смогу встать… если вообще выживу. Но сожалений не было ни капли, только желание двигаться, пока могу, дышу и чувствую этого мужчину.
Пришла я в себя от его касаний. Он не ушел, не бросил… он целовал и гладил меня. Спустился губами с шеи к груди, потом к животу, шумно выдохнул, прижимаясь к нему лбом, и сгреб в объятья.
— Джейден, — прошептала, — что не так?
Он долго не отвечал.
— Теперь все хорошо, — прохрипел, наконец. — С тобой… Все хорошо.
Я вздохнула глубже, чувствуя, как его отпускает. И так отчетливо, будто меня саму.
— Я чувствую тебя, наверное…
— Точно, — поправил он.
— Ну и как новая жизнь?
— Не очень, Зои. Хочется увезти тебя подальше и спрятаться, чтобы никто не нашел.
— Ну, может, не такой уж плохой план? — предположила осторожно.
— Определенно, но не сейчас. Ответственность никуда не деть…
* * *
— Расскажи, — вдруг попросила она. — Ты просил забыть, но я не могу. Обещаю — не буду чудить, но я хочу знать…
И мне захотелось рассказать.
26
Никогда не хотелось. Я не делился своими мыслями, заданиями, а последние годы вообще был в глухом одиночестве, и мне было нормально. Но так больше не будет. Когда моя женщина смотрит так сочувствующе и умоляюще, не мог ей отказать. Да и даже не в этом дело. Чувство, что мы теперь «вместе», тянуло поддаться Зои и посмотреть, что выйдет. Мне доставляло удовольствие делать то, что она просила, и это было новым…
Горько, но теперь я понимал, каким чудовищем временами был с Камиллой. И даже когда остался один, до меня не доходили подобные открытия. Не считал, что мне нужно стараться быть мягче, да и она, казалось, принимала таким, какой есть. У меня не было стимула меняться, подстраиваться, приспосабливаться… А теперь хотелось. Хотелось сделать все, чтобы Зои также прижималась ко мне и просила…
