— Только тебя ждем, — на удивление не шепелявя, заметил полуволк, галантно приглашая меня подняться на пригорок. Я как раз размышляла о том, как ему удается так хорошо артикулировать звуки, тогда как я с брекетами пришепетывала год, а также гадала о том, куда подевались остальные, а еще примечала, где кто из моих новых спутников находится по отношению ко мне на случай, если потребуется дать деру.
Но все эти мысли из головы вылетели напрочь, когда я посмотрела с пригорка вниз.
Мои вчерашние спутники стояли в ряд, связанные какими-то сверкающими путами. Лицо Имира было покрыто ссадинами и кровоподтеками. Мальчик-король был невредим, Лючия тоже, только лицо покраснело от слез. На шее у каждого была сверкающая петля.
— Волос единорога, — подмигнул волчара. — Нейтрализует даже самую сильную магию.
— Какого хрена? — Я развернулась к нему.
У него нервно задергалось правое ушко.
— А что не так? — поинтересовался он.
— Развяжите их сейчас же! Это мои друзья!
— Ты для них чуть лучше нас, между прочим, то есть тоже где-то между ничтожеством и рабом.
— Кто тут у вас главный? — уперлась я.
— Я! — Стоявший ближе всех к магам повернулся ко мне. У него был шикарный львиный воротник, поэтому я ничуть не удивилась. Один глаз был кошачий, а другой человеческий.
Вожак стаи мутантов подошел ближе.
— Освободите моих друзей!
— Мы не освобождаем магов, детка, мы их казним. А ты можешь присоединиться к нам, нам самочек не хватает. — Его товарищи согласно завыли, залаяли, зарычали. Они были похожи на свору зверья. Меня даже передернуло.
— И не мечтайте, блохастики! Я требую возможность спасти их жизни! Или вы все трусы? Сразитесь с нами по-честному!
— Ты никто, чтобы ставить нам условия, — огрызнулся вожак. — С магами сражаться опасно.
Он развернулся, чтобы уйти.
— Тогда сразитесь со мной! Я хочу иметь возможность отстоять их жизни!
— Это же маги! Очнись! Они никогда не посмотрят на тебя, как на равную, — огрызнулся волчара.
Я смерила взглядом фигуры своих спутников. Нет, для меня они уже давно не маги.
— Это мои друзья. Решать мне. Дай мне возможность отстоять их.
Видимо, в моем дрожащем голосе было что-то, что позабавило вожака. Он развернулся, рыжая шерсть стояла дыбом, кошачий глаз сверлил меня насквозь.
— Хорошо… Давай так: если победишь ты, то будь по-твоему. А если победит наш воин, ты останешься с нами, будешь ласковой, мы тебя будем любить.
Судя по мечтательным рожам человекозверья вокруг, все уже представляли, в каких позах они меня будут любить.
— Одно сражение, — уточнила я.
— Конечно! — щедро махнул рукой предводитель стаи. — Нам тут некогда засиживаться, еще охотиться надо. Драка будет на наших условиях. Без оружия. Кабан!
Я стряхнула с себя ненужный меч и начала разогревать пальцы и кисти, но при виде соперника мой боевой запал схлынул. Он вышел легким, пружинящим шагом, что выдавало в нем подвижного и быстрого воина. Его лицо можно было бы назвать симпатичным и хитрым, но зверя в нем выдавали два огромных клыка, торчащих вперед изо рта. В остальном это был сильный, ловкий, быстрый мужчина. Он поигрывал мышцами, а усмешка, которой одарил меня, мне совсем не понравилась.
— Предлагаю тебе сдаться без боя, — предложил он. — Будет жаль изуродовать такую милашку.
— Взаимно, — ответила я.
Вокруг нас освободилось пространство. Пара больших валунов высотой примерно по пояс — это все, что было в нем. Бегать и ускользать не имело смысла. Я здесь, чтобы сражаться. И он это знает. И все же мы некоторое время топтались на месте, словно приглядываясь друг к другу, примеряясь. Пара ложных выпадов с моей и его стороны — мы проверяли реакцию друг друга. Чем больше я считывала с него информации, тем больше напрягалась: он явно не похож на простачка. Внезапный выпад с его стороны кулаком мне в лицо. Я не стала закрываться, как боксер, просто ушла в сторону, поймав его руку, и ударила пяткой ему в живот. Промазала мимо солнечного сплетения. Тут же отскочила и собралась. Он прогнулся, снижая этим силу удара, а затем, пригнувшись к земле, бросился на меня. Он хотел снести меня, но я сделала прыжок через него, как через козла в спортзале, тут же развернулась, врезала локтем ему по шее. Но этот гад нагнулся, схватил меня поперек туловища и бросил на землю. Я успела повернуться на спину, оттолкнуть его ногами и затем вскочила.
Зрители вокруг приветствовали наши движения аплодисментами, воем и лаем. Периодически я слышала инструкции, которые они давали своему товарищу:
— Вставь ей по самое горло! Нашпигуй ее, Кабан! Что ты там играешься, трахни ее!
Весь мир съежился до размеров нашей площадки для боя. Для меня исчезли все люди и мысли, все чувства. Только одно двигало мое тело — инстинкты и рефлексы. Только на них сосредоточилось сознание. Мы кружили по площадке, пробуя друг друга, пытаясь найти брешь в обороне. В какой-то момент я явственно осознала, что этот бой не просто ставка на спасение друзей. Речь шла о выживании.
Мой противник зверел на глазах. Его выпады становились все жестче и изощреннее, я не всегда улавливала обманки, из-за чего в один его удар ногой почувствовала, как хрустнула кисть. Боль была острой и внезапной, разорвалась внутри бомбой, адреналин осколками вошел в кровь, но я успела собраться и отскочить в сторону, когда последовал второй удар в живот. Мне удалось избежать его, но двигать рукой стало больно. На лице противника появилась довольная ухмылка, сулившая мне одни неприятности.
Сколько я протяну с одной рабочей рукой?
Ответ последовал незамедлительно: Кабан сделал выпад справа, я отскочила в сторону, но он в этот момент поменял траекторию, сбил меня с ног, повалил на землю. Я попыталась змейкой выскользнуть из-под него, но этот гад заломил мне руки за спину и стянул их ремнем. От боли в кисти я вскрикнула, постаралась скинуть его с себя, но он и сам встал, а потом со всей силы ударил меня в живот ногой. Все померкло перед глазами, я не могла вдохнуть. Только понимала, что меня, как мешок, подняли, бросили на валун. Когда я смогла прокашляться и проморгаться, камень передо мной был залит кровью. Дышать я могла только через рот. Когда он успел сломать мне нос?
Мои друзья рвались ко мне, но удавки не давали им и слова сказать. Они бесновались, как выкинутые на сушу рыбины, безмолвно.
Зато звериная половина зрителей улюлюкала и одобрительно свистела.
Кабан сопел у меня над ухом, судя по всему, он расстегивал себе штаны.
— Я буду первым, киска. Не возражаешь?
И он стал расстегивать штаны на мне. От унижения и боли я мало что соображала, кроме одного: если не вырвусь сейчас, потом уже не вырвусь никогда.
Может, именно поэтому я вдруг почувствовала, как слабнут колени и я сползаю вниз, несмотря на то, что Кабан прижимается все теснее. Ладони поймали его орган, вывернули в сторону, его вопль я услышала словно издалека. Я развернулась, сбрасывая его с себя и еще больше выкручивая член. Из глаз брызнули слезы, потому что боль в руке пронзила все тело, я почувствовала, как испарина покрывает лоб.
